Ни в каком там ....сятом царстве
и,вообще, - не в государстве,
просто между диких роз,
Стоерос зелёный рос.
Сам-собою - колосистый,
удивлял округу свистом.
По ночам он крепко спал
и во всю ноздрю свистал.
А окрестный весь народ
в самый раз - наоборот -
по ночам, ходил в кабак он
т.е. спал с обратным знаком.
( ну, да - это к слову так -
про народ и про кабак)
Значится: наш Стоерос
был да жил и быстро рос
во саду у бабы Кати
(той,что метра два в обхвате)
Говорили: будто дрозд
семечко к ней в сад занёс.
Обронил мо быть случайно.
Али - кто посеял тайно...
Поначалу - зеленел он.
Даже цвёл цветочком белым.
Баба Катя поливала
и навоз куриный клала.
И в один путёвый день
стал похож он на жень-шень.
Из земли с напором вылез
(даже розы задымились)
Дым раздуло ветерком.
Видит бабка: всё при нем -
корни-руки, корни-ноги...
(если чё - не будте строги)
В общем,- вам известно чё
можно класть через плечё...
От того ль, что рос средь роз
он - весь колючками оброс...
Баба Катя увидала, -
тут же в обморок упала.
А народ заволновался,
со всего села собрался
поглазеть и посудачить.
Ну, а как ещё иначе?
А жень-шенька Стоерос -
отряхнулся,свиснул в нос,
закурил,приосанИлся
и елдой перекрестился...
Принял благодушный вид
и по-русски говорит:
- Значит: звать меня - Сто-Эрос,
а не так, как вам хотелось.
Дайте курочку мне Рябу,
а нето - пойду по бабам.
Бабы страсть как испужались,
по подпольям разбежалиь.
Ну,а наши мужики -
похватали батоги
(два забора разобрали)
и взашей его погнали.
В общем, этот Сто-ЭрОс
эрос свой едва унёс...
А народ пошел в кабак,
обсуждая, что да как.
))
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
