За ломберным столом сидел он одиноко,
десятки раз подряд раскладывал пасьянс.
Но карты не сошлись до ночи до глубокой,
зато звучал в душе навязчивый романс.
И пел его мужской чуть хрипловатый голос,
казавшийся ему рябиново-хмельным.
И всё в его душе кипело и боролось,
чтобы на склоне лет не выглядеть смешным.
А за окном грозы нешуточные страсти,
и сполох голубых таинственных зарниц.
И вместо короля валет червовой масти
пред дамою червей простёрся нагло ниц.
За ломберным столом средь карточного хлама
мой пожилой герой задумчиво сидел.
Тревожили его воображенье дамы,
но он, увы, и тут остался не у дел.
А голос всё звучал романсово-тревожно,
и тени от свечей не огорчали глаз.
Он утешался тем, что всё ещё возможно,
хоть карты бесконечно повторяли: «Пас!»
Сначала мать, отец потом
Вернулись в пятьдесят девятый
И заново вселились в дом,
В котором жили мы когда-то.
Все встало на свои места.
Как папиросный дым в трельяже,
Растаяли неправота,
Разлад, и правота, и даже
Такая молодость моя -
Мы будущего вновь не знаем.
Отныне, мертвая семья,
Твой быт и впрямь неприкасаем.
Они совпали наконец
С моею детскою любовью,
Сначала мать, потом отец,
Они подходят к изголовью
Проститься на ночь и спешат
Из детской в смежную, откуда
Шум голосов, застольный чад,
Звон рюмок, и, конечно, Мюда
О чем-то спорит горячо.
И я еще не вышел ростом,
Чтобы под Мюдин гроб плечо
Подставить наспех в девяностом.
Лги, память, безмятежно лги:
Нет очевидцев, я - последний.
Убавь звучание пурги,
Чтоб вольнодумец малолетний
Мог (любознательный юнец!)
С восторгом слышать через стену,
Как хвалит мыслящий отец
Многопартийную систему.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
