Средь озёрного рая, где от века тайга,
Преддевятого мая разыгралась пурга.
Своенравна в погодах близ Ямала страна,
Где на суше и водах не гремела война,
Где во мхи и деревья не вонзался металл
И над Обью деревни с берегов не сметал!
На глухие урманы, на речную волну,
Как на свежие раны шлёт метель белизну -
Мягко-снежные крылья опускает на май,
Покрывает стерильно не израненный край...
Но зачем – накануне! - на расцветший пейзаж
Сиверочки* надули заполярную блажь?
Или вьюга без стужи – это тот санитар,
Что, войною контужен, средь времён заплутал?
И, спасатель нездешний, на листву и цветы
Сыплет, стелет, сердешный, стрептоцид и бинты,
Тратит снежную вату, ёжит в соснах бельчат,
А солдаты… Солдаты в обелисках молчат.
А солдаты согреты – негасимым Огнём,
А солдаты воспеты – знаменательным Днём!
И приходят к ним дети, и цветут кумачи,
И из солнечной меди «День Победы» звучит!..
И придут ветераны, будут скорбны уста…
Им ли старые раны заживить, санитар?
Им ли тающей вьюгой гарь седин забелить?
Им ли павших и юных побратимов забыть?
Их - родных нам и близких, их - последних в живых,
Ждут и ждут в обелисках братья вечные их…
Оттого ль, понимая неизбежность потерь,
Преддевятого мая будто плачет метель?..
Когда я утром просыпаюсь,
я жизни заново учусь.
Друзья, как сложно выпить чаю.
Друзья мои, какую грусть
рождает сумрачное утро,
давно знакомый голосок,
газеты, стол, окошко, люстра.
«Не говори со мной, дружок».
Как тень слоняюсь по квартире,
гляжу в окно или курю.
Нет никого печальней в мире —
я это точно говорю.
И вот, друзья мои, я плачу,
шепчу, целуясь с пустотой:
«Для этой жизни предназначен
не я, но кто-нибудь иной —
он сильный, стройный, он, красивый,
живёт, живёт себе, как бог.
А боги всё ему простили
за то, что глуп и светлоок».
А я со скукой, с отвращеньем
мешаю в строчках боль и бред.
И нет на свете сожаленья,
и состраданья в мире нет.
1995, декабрь
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
