Мне сказали, что видели с ним другую,
«Ну, и что же», - ответила, - «Не ревную.
Это было всего лишь моей ошибкой», -
И ушла, одарив озорной улыбкой.
Мне сказали, что счастье у них - на диво,
Но ответила я, - «Пусть живут красиво», -
На ходу добавив еще со смехом:
«Никогда не бывать мне для них помехой!»
А потом до меня доходили слухи,
Что их сказку разрушили злые духи,
Что его замечали в саду под сливой,
Где когда-то меня называл красивой.
А когда он на «нашу» позвал скамейку,
Я ответила, что не люблю ремейки.
Мы над ним хохотали вдвоём с подружкой,
А потом я ревела всю ночь в подушку.
У всего есть предел: в том числе у печали.
Взгляд застревает в окне, точно лист - в ограде.
Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.
Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.
Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?
Оттого-то Урания старше Клио.
Днем, и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла,
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо - город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше, к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали;
лица желтеют. А дальше - плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
