Строчки, выделенные звездочками,
взяты из стихотворения
А. Блока "Незнакомка".
Публикую экспромты
просто себе на память)))
***
Когда не хочется, не можется,
не пишется, как ни крути,
Меня, как старую греховницу,
в кабак ночной сведут пути.
Приду, напьюсь, и за беседою
разоткровенничаюсь вдрызг.
Мой визави нальет как следует
шампанского тлетворных брызг.
И промелькнет в окне крылатая
очаровательная тень.
И руки-ноги станут ватными,
и с вилки грохнется пельмень.
И что-то душу растревожит мне,
наверное, глаза-огни,
близко-посаженные, сложные -
всё будут грезиться они...
Я знаю, в это время странное,
когда хмелеет голова,
*по вечерам над ресторанами*
летает пьяная сова.
***
Любви не сказанные строчки
*в моем качаются мозгу*.
На ветках набухают почки -
весны нешуточный разгул!
Ни спать, ни думать невозможно!
Я улыбаюсь, как дурак.
Мой мир запутанный и сложный.
На волю выбраться - никак !
***
*В моем стакане отражен*
унылый тусклый свет лампад.
И, словно пламенный ожог,
на мне твой бесконечный взгляд.
И в тишине, как в детском сне,
часы отсчитывают век.
Ты слышишь? Истина в вине.
А за окошком - первый снег...
***
*Мне чье-то солнце вручено*,
такое желтое и жгучее,
как свежесплетенный венок
из одуванчиков измученных.
Как в печке вспыхнувший огонь,
возле которого согреюсь я,
с улыбкой думая о том,
кто мне так солнечно доверился...
***
*Горячий воздух дик и глух,*
И солнце, будто сковородка.
Вот по песку идет верблюд,
И тяжела его походка.
Сгорит закат, за ним восход -
Пустыне нет конца и края.
Верблюд идет, идет вперед,
а мы за ним не успеваем..
Закат, покидая веранду, задерживается на самоваре.
Но чай остыл или выпит; в блюдце с вареньем - муха.
И тяжелый шиньон очень к лицу Варваре
Андреевне, в профиль - особенно. Крахмальная блузка глухо
застегнута у подбородка. В кресле, с погасшей трубкой,
Вяльцев шуршит газетой с речью Недоброво.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкой
ни-че-го.
Рояль чернеет в гостиной, прислушиваясь к овации
жестких листьев боярышника. Взятые наугад
аккорды студента Максимова будят в саду цикад,
и утки в прозрачном небе, в предчувствии авиации,
плывут в направленьи Германии. Лампа не зажжена,
и Дуня тайком в кабинете читает письмо от Никки.
Дурнушка, но как сложена! и так не похожа на
книги.
Поэтому Эрлих морщится, когда Карташев зовет
сразиться в картишки с ним, доктором и Пригожиным.
Легче прихлопнуть муху, чем отмахнуться от
мыслей о голой племяннице, спасающейся на кожаном
диване от комаров и от жары вообще.
Пригожин сдает, как ест, всем животом на столике.
Спросить, что ли, доктора о небольшом прыще?
Но стоит ли?
Душные летние сумерки, близорукое время дня,
пора, когда всякое целое теряет одну десятую.
"Вас в коломянковой паре можно принять за статую
в дальнем конце аллеи, Петр Ильич". "Меня?" -
смущается деланно Эрлих, протирая платком пенсне.
Но правда: близкое в сумерках сходится в чем-то с далью,
и Эрлих пытается вспомнить, сколько раз он имел Наталью
Федоровну во сне.
Но любит ли Вяльцева доктора? Деревья со всех сторон
липнут к распахнутым окнам усадьбы, как девки к парню.
У них и следует спрашивать, у ихних ворон и крон,
у вяза, проникшего в частности к Варваре Андреевне в спальню;
он единственный видит хозяйку в одних чулках.
Снаружи Дуня зовет купаться в вечернем озере.
Вскочить, опрокинув столик! Но трудно, когда в руках
все козыри.
И хор цикад нарастает по мере того, как число
звезд в саду увеличивается, и кажется ихним голосом.
Что - если в самом деле? "Куда меня занесло?" -
думает Эрлих, возясь в дощатом сортире с поясом.
До станции - тридцать верст; где-то петух поет.
Студент, расстегнув тужурку, упрекает министров в косности.
В провинции тоже никто никому не дает.
Как в космосе.
1993
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
