Разговор обесточен.
Дозревает морозный прогноз.
Взгляд оскрипших обочин
Упирается в снежный занос.
Не помог разговорник, -
Скрылся в тучах рассветный стигмат.
Непроспавшийся дворник
Расчищает нападавший мат.
Снег лежит, как лазутчик. -
Различимый на белом едва.
Стайка птичьих везучих
Разметает с ладони слова.
Всё, как будто, сказали ж, -
Кто кого недожил - недогрел.
Свет сминается в залежь,
Только жаль, лишь сбивает пристрел.
Но в толпе самоучек
Снова видится мне на бегу -
Не попутка - попутчик,
И молчанье в упавшем снегу.
По слогам,
По спряженьям,
По словам выхожу из пике.
Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.
Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.
Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.
Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.
Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца
взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
