Двести дней над землей пролетело дождями, листвой
Отстреляло в закатах сгоревшего заживо лета,
Вот и осень-старуха степенно идет на покой,
Осыпает листву с голых лип, как шеренги скелетов
Голых лип, старых лип,
А стучанье Твоих каблучков
Пробуждает от спячки...
В осенний
порыв
листопада
Круговерть навсегда желтозлатых потухших зрачков,
В золотистое танго, осеннего ветра торнадо…
….Сколько раз пробегала больным невезучим окном?
Не спеша проходила,
А чаще волшебно и тихо?
Сколько раз бередила в норе за туманным стеклом
Молодое дрожащее, в спину слезящее лихо!
На тебя поглазеет - потом на ладоши глядит,
И перстами одной - на другой лепестки загибает,
Безымянный,
мизинец...
Своим одиночеством сыт,
Он трясет головой и сентябрь-октябрь считает.
Вот один пролетел, а за ним и другой, на лицо
Лепестками сложенные пальцы; А много ли мало?
Вместо глаз горемычных остались круги без концов,
Два слезливых кружка, два нуля без конца и начала....
.
А потом безутешно берется бумагу просить
Рассказать-объяснить, что бумаге самой непонятно.
Как безумный паук - теребит бесконечную нить
Как бессмыслицы ткач – расставляет чернильные пятна
На бумажном листе, на квадратном бумажном листе.
На квадратном листе, на бессмысленном поле бумажном,
Как окошко - квадратном,
и белом,
как будто постель...
На последнем клочке листопада, еще не упавшем:
« Всякий срок на земле имеет свое окончанье.»
Если б было бы так, то любая беда - не беда…
Или я заключен и живу сам себе в наказанье,
И тружусь для того, что на деле не стоит труда?!
Пусть...
Не прочь убегаю, чтоб даром не сгинуть безвестно.
Бесполезно свое драгоценное время проведший,
Я опять распускаю в руке пятипалую бездну,
Розу Времени нового, милая,
Твой Сумасшедший.»
Взгляни на деревянный дом.
Помножь его на жизнь. Помножь
на то, что предстоит потом.
Полученное бросит в дрожь
иль поразит параличом,
оцепенением стропил,
бревенчатостью, кирпичом -
всем тем, что дымоход скопил.
Пространство, в телескоп звезды
рассматривая свой улов,
ломящийся от пустоты
и суммы четырех углов,
темнеет, заражаясь не-
одушевленностью, слепой
способностью глядеть вовне,
ощупывать его тропой.
Он - твой не потому, что в нем
все кажется тебе чужим,
но тем, что, поглощен огнем,
он не проговорит: бежим.
В нем твой архитектурный вкус.
Рассчитанный на прочный быт,
он из безадресности плюс
необитаемости сбит.
И он перестоит века,
галактику, жилую часть
грядущего, от паука
привычку перенявши прясть
ткань времени, точнее - бязь
из тикающего сырца,
как маятником, колотясь
о стенку головой жильца.
<1993>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
