Вечерние нечеты трутся по темным углам,
приглушены мысли, и свет, и ворчание джезвы,
и время стоит... Все, в итоге, находится там...
где мама, и рама, и я так талантливо трезвый.
Белесые сумерки в смятых коленях зажав,
мы медленно вытремся, словно орлы на монетах.
Портреты на стенах приветливо смотрят: чужак.
Но это не мне ведь, я не отражаюсь в портретах,
как дальний гудок на реке, что прилип к тишине: —
печален в пиру, подозрительно весел на тризне. —
Мы выглядим, будто мы все победили в войне,
вот только не знаем, что делать с осколками жизни...
