- А что ты делала,
когда его не стало?
- Плакала.
И сыновей поднимала.
Вылила слёзы все,
без остатка.
И работала на три ставки.
- И всё?
А зачем же так много?
- А чтоб прокормить сыновей
(ведь войны ледяной суховей
не учитывал роста детей).
- А потом? Когда все подросли?
- А потом уже внуки пошли.
И я кормила их
за всех недоевших,
всех вырасти не успевших.
Жила в тепле,
не в декабрьском поле*.
И всю жизнь проработала в школе.
Потом и пенсия подоспела,
но без дела я не сидела -
варила варенья,
вязала платки, да косынки,
и рассылала детям посылки.
……………………………………..
- А что ж ты так рано ушла?
Коротко так пожила?
- Да ведь война не дала.
Дотянулась она. Догнала.
* - на декабрьском поле в 1941 году, под Москвой
умер от переохлаждения мой раненый дед, бабушкин муж.
“О-да-се-вич?” — переспросил привратник
и, сверившись с компьютером, повёл,
чуть шевеля губами при подсчёте
рядов и мест.
Мы принесли — фиалки не фиалки —
незнамо что в пластмассовом горшке
и тихо водрузили это дело
на типовую серую плиту.
Был зимний вполнакала день.
На взгляд туриста, неправдоподобно-
обыденный: кладбище как кладбище
и улица как улица, в придачу —
бензоколонка.
Вот и хорошо.
Покойся здесь, пусть стороной пройдут
обещанный наукою потоп,
ислама вал и происки отчизны —
охотницы до пышных эксгумаций.
Жил беженец и умер. И теперь
сидит в теньке и мокрыми глазами
следит за выкрутасами кота,
который в силу новых обстоятельств
опасности уже не представляет
для воробьёв и ласточек.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
