Осень в истерике. Рвутся афиши-растяжки,
рокеры-гуру взирают с заплаканных тумб.
Кофе стекает по нёбу, обглоданы шпажки,
горькая правда облизана с краешков губ.
Хочется врыться корнями в грунтовое детство.
вырасти заново, только упрямей, сильней,
а не бороться с соблазном в тепле отсидеться,
вяло копая ещё один мудрый тоннель.
Даже теряя друзей, не искать им замены,
а завалиться без даты, бестактно, в канун.
Как же удачно придумали люди пельмени!
Вот бы ещё все пельменные дружбы вернуть.
Боясь расплескать, проношу головную боль
в сером свете зимнего полдня вдоль
оловянной реки, уносящей грязь к океану,
разделившему нас с тем размахом, который глаз
убеждает в мелочных свойствах масс.
Как заметил гном великану.
В на попа поставленном царстве, где мощь крупиц
выражается дробью подметок и взглядом ниц,
испытующим прочность гравия в Новом Свете,
все, что помнит твердое тело pro
vita sua - чужого бедра тепло
да сухой букет на буфете.
Автостадо гремит; и глотает свой кислород,
схожий с локтем на вкус, углекислый рот;
свет лежит на зрачке, точно пыль на свечном огарке.
Голова болит, голова болит.
Ветер волосы шевелит
на больной голове моей в буром парке.
1974
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.