О, ваши дерзкие принты,
Студентки детские филfucka.
Из подступившей темноты
Выходит рыжая собака.
Она глядит из-под бровей,
Как дефилируют по тексту
Анахореи и Борей,
Коктейль из ревности и секса,
Истерик, подлости.
Легка
Ее звериная порода.
Я прихожу издалека
Сюда в любое время года,
Как будто к вечному огню,
Смотреть, как призраки ожили.
Как ивы посвящают дню
Растянутые сухожилия
Своих поношенных ветвей
Под соловьиные тиссуры.
Да, жизнь, ты кажешься слабей
Литературы.
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
