Над простынкой парит опостыленка,
и,
прикрывши ладонью скосившийся рот,
не надеется больше…
Но ждёт…
Вдруг возьмёт, и придёт.
Тело бьёт лихорадка, а слёзоньки,
ручейками текут из очес,
и надежда проклятая валит и жжёт –
вдруг возьмёт и придет…
Мысли тлеют в бреду, всё ей кажется –
косяки журавлей, что текут на восток,
прокурлычут призыв и…
Вот, вот!
Заскрипит снова дверь ея спаленки,
Это он, это он!
