Под утро проснешься в холодном поту
блестящий, как спинка минтая,
сухую наличность под паспарту лоскутным
ладонью катая.
Пытаешься опытным слухом вобрать
пустоты и смыслы объема
и площади женщины с именем мать,
в рассвет уходящую звездную рать
и запахи нового дома.
«Мой Августин» тикает мина внутри
грудины и время – без месяца три.
Ты слышишь, как примус горит со стыда
от мата соседки-весталки,
как брызжет стыдливо сковорода
слюною на груди Наталки.
Ты видишь, как весело тени жуют
фитиль керосиновой лампы,
чужого пространства натянутый жгут,
бинарной реальности тлеющий трут,
исход монолога у рампы:
мне быть иль не быть – пятьдесят без пяти –
La rose malade Ролана Пети.
Прозрачным под утро забудешься сном
в хвосте неуклюжей кометы,
и снится задумчивый розовый сом,
и справа – Варрава раздетый
до самой иглы в середине яйца,
до беглого зайца, до утки,
живущей в рабочем портфеле отца;
конец возвратился в начало конца,
и время – без вечности сутки.
Янтарный растет на горе виноград,
и ты каждой ягоде в пригоршне рад…
Я из земли, где все иначе,
Где всякий занят не собой,
Но вместе все верны задаче:
Разделаться с родной землей.
И город мой — его порядки,
Народ, дома, листва, дожди —
Так отпечатан на сетчатке,
Будто наколот на груди.
Чужой по языку и с виду,
Когда-нибудь, Бог даст, я сам,
Ловя гортанью воздух, выйду
Другим навстречу площадям.
Тогда вспорхнет — как будто птица,
Как бы над жертвенником дым —
Надежда жить и объясниться
По чести с племенем чужим.
Но я боюсь за строчки эти,
За каждый выдох или стих.
Само текущее столетье —
На вес оценивает их.
А мне судьба всегда грозила,
Что дом построен на песке,
Где все, что нажито и мило,
Уже висит на волоске,
И впору сбыться тайной боли,
Сердцебиениям и снам —
Но никогда Господней воли
Размаха не измерить нам.
И только свет Его заката
Предгрозового вдалеке —
И сладко так, и страшновато
Забыться сном в Его руке.
1984
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
