Давно за пятьдесят.
Уж подрастают внуки.
Крик озорных ребят
Елеем по душе.
С улыбкой мне жена
Кладет на плечи руки:
«Бери ремень, солдат,
Гоняй своих мышей!..»
И все бы ничего,
Но как февраль закружит,
Я снова под Москвой
На даче у друзей.
Вовсю горит камин,
И за окошком вьюжит.
Опять я сам не свой
От боли от моей.
Баграмский отголосок
Меж ребер у меня.
Он в непогоду просит
Его тоску унять.
Он в непогоду просит
На родину вернуть.
Баграмский отголосок –
Печали длинный путь…
Восьмидесятый год
Не с олимпийским мишкой –
С «калашником» на дот,
И на зубах песок.
Горящий БТР,
Свист пуль и взрыва вспышка,
Серега рот скривил,
И стал седым висок.
А после боя нам
По кружке чистогана –
Серега, Влад, Роман
Останутся тут жить.
В ущелье за кустом
Три выросли кургана –
Не знает рок обман,
Судьбе не услужить…
Баграмский отголосок
Меж ребер у меня.
Он в непогоду просит
Его тоску унять.
Он в непогоду просит
На родину вернуть.
Баграмский отголосок –
Печали длинный путь…
Давно за пятьдесят.
И весь февраль не спится,
В глазах моих горят
Аулы, кишлаки.
Наверно, мне Баграм
До смерти будет сниться.
С моими «шурави»
Я пью сто грамм тоски…
"Борис Борисыч, просим вас читать
стихи у нас". Как бойко, твою мать.
"Клуб эстети". Повесишь трубку: дура,
иди ищи другого дурака.
И комом в горле дикая тоска:
хуе-мое, угу, литература.
Ты в пионерский лагерь отъезжал:
тайком подругу Юлю целовал
всю смену, было горько расставаться,
но пионерский громыхал отряд:
"Нам никогда не будет 60,
а лишь 4 раза по 15!"
Лет пять уже не снится, как ебешь, -
от скуки просыпаешься, идешь
по направленью ванной, таулета
и, втискивая в зеркало портрет
свой собственный - побриться на предмет,
шарахаешься: кто это? Кто это?
Да это ты! Небритый и худой.
Тут, в зеркале, с порезанной губой.
Издерганный, но все-таки прекрасный,
надменный и веселый Б. Б. Р.,
безвкусицей что счел бы, например,
порезать вены бритвой безопасной.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
