Где покинешь метро, ненадолго твой след
остается витающей блажью.
Расскажи, милый друг, сколько проклятых лет
надевать тебе маску ту вражью,
чтоб никто не увидел светящийся нимб,
и не вызвонил опер бригаду? -
"Как, урод, ты в метро (и зачем вдруг) проник?
Замочите, товарищи, гада!"
***
Печать молчания о...
Знакома знаний знаковых десятая печать.
Она на лбу и на лобке (о, ужас, но пусть будет).
Я, опечатанный, молчу, а хочется кричать!
Позволь, я крикну! От меня, чего, убудет?!
Но нет, печатью скован каждый зуб с антагонистом
(не помогает даже, что имеются не все).
И я хожу великим, но немым артистом.
Без имени и голоса. Зовите хоть... Евсей!
- Евсей, пошел сюда! Я посмотрю пронзительно и яро.
- Евсей, отсюда вон пошел! Я бровь приподниму.
Но всем плевать на мимику! Как это скорбно мало -
гримасы корчить говорящему дерьму!
***
Бдительность
Туз бубен на сутулой спине и мишень в полгруди.
Серебрится вокруг головы нимб, а в заднице шило.
Ну, куда же ты, милый, такой? Дорогой, погоди!
Ты опять загремишь в обезьянник ментовский. Паршиво
выходить таким голым под липкие взгляды. Иль нет:
липкой лентой притягивать мух перестань, друг-юрода!
Причесать свою душу, в карманы побольше конфет.
Ну, а встретишь козла, проходи: не тревожить урода!
Эх, кому это все я, дурак, в сотый раз говорю?
Ты ж не слушаешь. Крылья покрасил опять отвратительно.
Дурачок! Ты у нас на Земле, а не в вашем Раю.
Как тебя вразумить! Будь, мой ангел, хоть капельку бдителен!
ну.. не знаю. были еще "Я не мертвая", "Почему я не продал..." и "Осколок" ) имхо.
впрочем... я уже писал Наташе - запуталось Про )
"Осколок" то где? Не нашла.
Это нормально).
Я ведь говорю о своём восприятии твоих стихов. Этот мне кажется честным. И при этом есть места: "Ты ж не слушаешь. Крылья покрасил опять отвратительно" и др. - хорошо).
П.С. "Я не мёртвая" - по-моему, я тоже ничего не поняла))). "Почему я не продал..." - не моё.
и я ничего не понял. ))) я люблю, когда я не понимаю )
Цикл стихотворений, объединённых неприязненным отношением к разного рода личностям и обстоятельствам. Автора или лиргероя – история умалчивает. Гражданская лирика а-ля современный Макаревич (простите, дядя Андрей), но не Макаревич (баланс восстановлен).
По природе я визуал, поэтому любое стихотворение стараюсь преобразовать в картинку. Если не выходит, значит что-то не то: а) с моим восприятием (наиболее вероятно) или б) самим творением (как исключение из общего правила). В данном случае всё вышло. Хотя и не факт, что это именно то, что задумывалось автором. А вышло вот что.
Некий тип (пусть всё-таки ради всеобщего блага это будет лиргерой, а не автор), скрывающий свою истинную суть, прикрываясь маской благочестивого ренегата, татуировками и головным убором небесной канцелярии, проявляется в разных местах, имея неопределённый умысел взбудоражить общественность и силы правопорядка своим появлением. Эдакий безобидный эпатажный представитель творческого нигилизма. С одной стороны. А с другой – стремясь стать незаметным, но распираемый изнутри стойким неприятием происходящего вокруг, герой по сути единственный положительный персонаж во всём мире. Его личностное расслоение вызывает сострадание, но состраданию этому нет выхода, а точнее, входа, ибо ему (герою) абсолютно по барабану ваше мнение и ваши чувства. Финал истории, если он вообще есть, где-то за рамками текста.
В целом стихотворение настроенческое и безусловно будет иметь (и уже имеет) свою аудиторию. Но ввиду обилия отрицательных эмоций и безысходности кого-то и оттолкнёт, как например, резонёра. По этой же причине оставлю анализ технического исполнения текста за читателями.
Правда, есть и положительные моменты. Например «опер бригада». Здесь или точку после «опер» поставить, обозначая сокращение, или слитно написать. А то получается что бригада эта из большого театра. Если представить как надо, то выходит оч смешно. В метро вдруг ни с того, ни с сего, аки флэшмоб, появляются дядьки и тётьки в балахонах и с папочками, за ними размещается небольшой симфонический оркестр. Пока лиргерой в замешательстве, музыканты подстраиваются, артисты распеваются, словом, обычный предконцертный хаотический гам. Мгновение тишины и следом по мановению палочки дирижёра без всякой прелюдии, сразу мощным напором хора и звука всех инструментов: «Как, урод, ты в метро (и зачем вдруг) проник? Замочите, товарищи, гада!» Музыка прерывается, вновь воцаряется тишина, все артисты, включая музыкантов и особенно дирижёра, не двигаясь и не моргая, строго смотрят на лиргероя. Ровно минуту. После чего, не обращая никакого внимания на виновника торжества, улыбаются, поздравляют друг друга, снимают балахоны, складывают инструменты и вместе с фальшивыми зрителями расходятся. Герой остаётся один в фойе метро. Занавес. Трагедия, однако!
Честно говоря, не хочу обсуждения, поэтому пишу просто здесь. Раз уж мой триптишок светится здесь в подвале и сто лет будет светиться (((.
Я был едва ли не единственный, кто громко протестовал против незаказанного автором буквоедства. Причем, абсолютно ничего не имею против Ловца. Наоборот, он меня порадовал. Впрочем, как и Финка в прошлой целиком положительной буквоедской рецензии к Москве. Мне не нравится сам принцип. Но об этом я писал подробно… В результате я единственный за долгое время, у кого такая рецензия появилась. Получите-распишитесь! )
Мое стихо - три стишка, три экспа, каждый из которых, на мой взгляд, был несамодостаточен для выкладывания. Но с другой стороны, выкладываю я все, что не выкидываю… вот и родился притянутый к нимбу триптих ). Вот притянул-то имхо неплохо))) (хвастунишка). Это целиком шуточные экспы к чужим произведениям. И я думал про опербригаду и опер бригаду. Решил, что ПРОсматривается аналогия с энтинской Оперой для зайчика.
Хор: Сейчас прольется чья-то кровь,
Сейчас прольется чья-то кровь, ..
А в моей Опере – хор оперОв
Ловец (браво) ее углядел, но не поверил мне (увы и ах)
ПРО остальное в восприятии – это вариации. И не такое оно и негативноэмоциональное )
А вот про технику я бы с удовольствием послушал бы (буквоедство же именно оно?) ибо с ней то у меня и слабовато. Не обучался и многое не чувствую в ритмах и с(и)лабой… тонике )))
Технических недочетов мало, имхо. "тАким", и, вообще, третье фонетически тяжеловато. А по содержанию мне показались все очень интересными и связаннвмми. Вспомнился фильм, как то он называется, то ли "дух", то ли "привидение", там мужик страшненький такой, померший, но неупокоившийся, по метро бегает, а второй тоже такой же, только посимпатичнее, он, в конечном счете в ангела привращается. Они не могут общаться с живыми, но друг с другом могут, вот, эти двое, точнее, подобные им, как будто тут и описаны, хотя ясно, что это некие внутренние состояния одного, вероятно, ЛГ (автора).
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда.
Однажды Босх привел меня в харчевню.
Едва мерцала толстая свеча в ней.
Горластые гуляли палачи в ней,
Бесстыжим похваляясь ремеслом.
Босх подмигнул мне: "Мы явились, дескать,
Не чаркой стукнуть, не служанку тискать,
А на доске грунтованной на плоскость
Всех расселить в засол или на слом".
Он сел в углу, прищурился и начал:
Носы приплюснул, уши увеличил,
Перекалечил каждого и скрючил,
Их низость обозначил навсегда.
А пир в харчевне был меж тем в разгаре.
Мерзавцы, хохоча и балагуря,
Не знали, что сулит им срам и горе
Сей живописи Страшного суда.
Не догадалась дьяволова паства,
Что честное, веселое искусство
Карает воровство, казнит убийство.
Так это дело было начато.
Мы вышли из харчевни рано утром.
Над городом, озлобленным и хитрым,
Шли только тучи, согнанные ветром,
И загибались медленно в ничто.
Проснулись торгаши, монахи, судьи.
На улице калякали соседи.
А чертенята спереди и сзади
Вели себя меж них как Господа.
Так, нагло раскорячась и не прячась,
На смену людям вылезала нечисть
И возвещала горькую им участь,
Сулила близость Страшного суда.
Художник знал, что Страшный суд напишет,
Пред общим разрушеньем не опешит,
Он чувствовал, что время перепашет
Все кладбища и пепелища все.
Он вглядывался в шабаш беспримерный
На черных рынках пошлости всемирной.
Над Рейном, и над Темзой, и над Марной
Он видел смерть во всей ее красе.
Я замечал в сочельник и на пасху,
Как у картин Иеронима Босха
Толпились люди, подходили близко
И в страхе разбегались кто куда,
Сбегались вновь, искали с ближним сходство,
Кричали: "Прочь! Бесстыдство! Святотатство!"
Во избежанье Страшного суда.
4 января 1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.