Страшнее бури и землетрясения,
Ужасней пожара и наводнения
Была Любе внешность природой дана:
Тощее тело, лицо конопатое,
Ноги кривые, рук пальцы лохматые,
Однако же не унывала она.
Просто девчонка - трудяга фабричная.
Жизнь от аванса к получке обычная.
Звучит в ушах эхо великой войны.
Бомба когда-то семью уничтожила
И до победы с трудом Люба дожила.
О детстве кошмарном ужасные сны.
Тусклая, нищая жизнь одинокая,
Серая, скучная, к Любе жестокая
И сильный в стране женихов дефицит.
Даже бухгалтерша Света – красавица
Очень старается, чтобы понравиться.
Рысцой каждый вечер на танцы бежит.
Но не теряет надежды Любавушка.
Есть за общагой фабричной дубравушка.
За этой дубравушкой маленький пруд.
Там рыбаки иногда собираются,
Те, кто рыбалкой всерьёз занимаются.
Здесь тихий, спокойный, почти трезвый люд.
Так вот, увлекалась Любава рыбалкой
И удочкой маленькой, хлипкой и жалкой
Девчонка ловила себе на уху.
В любую погоду по воскресением.
Рыба была для бюджета спасением,
Конечно, когда в котелке на верху.
Был один день: что-то рыба не ловится,
Словно в пруду она вовсе не водится.
У берега просто совсем не клюёт.
Рыбак молодой ей корзину приносит
С не мелкой рыбёшкой и девушку просит: -
- «Сегодня не твой, Люба, день, так что вот:
Я с лодки немного ещё порыбачу
И если позволишь, тебя озадачу.
Прошу: навари нам ухи на двоих!
А юношу этого звали Володей.
В нём нет ничего необычного вроде.
Он среднего роста, спокоен и тих.
Крепкие руки и плечи широкие,
Старые шрамы на теле глубокие.
Простецкий парнишка совсем молодой.
Девушкам местным Володя не нравился.
И не красив и ничем не прославился.
Считали, что он не в ладах с головой.
Вот Люба Володю ухой накормила,
Потом одиночество их подружило.
В общагу Володя потом зачастил.
Нет! Не было чистого, сильного чувства,
Могучих страстей гормонального буйства.
Так просто Володя к Любаве ходил.
Пол века прошло. Всё в трудах да заботах.
Володя с Любавой при малых доходах,
Но тихо и дружно прожили вдвоем.
Детей восемь душ и четырнадцать внуков,
Свой собственный дом, грядки редьки и лука…
И рыбачить ещё ходят на водоём.
И часто в глаза они смотрят друг другу,
На лодке плывя по обычному кругу.
Глаза излучают такую любовь,
Что кажется, будто вчера поженились,
Былые мученья им словно приснились,
А месяц медовый взошел в душах вновь.
До восхода успели одеться,
За едой второпях рассвело.
На крыльцо выносили Младенца,
Подавали Марии в седло.
И шагнул за ворота Иосиф,
Мимолетного взгляда не бросив
На глухое спросонок село.
Петухи отгорланили зорю,
Гарнизону вручили приказ.
И вошли в обреченную зону,
Облеченные сталью кирас.
Вифлеем пробуждался дворами,
И привычно младенцы орали,
Как и в прежние годы не раз.
Поначалу входили, робея,
Ковыряли копьем как-нибудь.
И бросалась, рыча, Ниобея,
Словно рысь, на железную грудь.
И, обрызганы соком соленым,
По ребячьим мозгам несмышленым
Пролагали отчетливый путь
Виноградари царского сада,
Трудолюбием поражены.
А Иосиф семейное стадо
Уводил по тропе тишины,
По дороге, петляющей круто,
Предъявляя агентам "Сохнута"
Долгожданную визу Жены.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
