Шагает ночь. Спокойные дома,
раззявив арки, спят. Их не тревожат
ни тополиный пух, ни кутерьма
машин и припозднившихся прохожих.
Мирок в светящемся окне так мал
и так велик, что нет его дороже.
Король краплёных карт, мне нечем крыть
ни облик твой, ни значимость, ни имя.
На Заячьем в гробницах спят цари,
на верфи нервно бьётся в полночь рында.
Шагают в ночь по лужам фонари,
разбрызгивая тени по витринам,
и я шагаю. Мне бы убежать
туда, где нет тебя, твоих гранитов,
в которых даже воздух сжижен, сжат,
а главные мосты разведены так,
что разобщённых бесконечно жаль,
и дорог свет, за занавеской скрытый.
В этом городе, сумасшедшем и страдающем всеми перечисленными пороками, все же есть дорогое окно.
А все равно хочется убежать, оставив этот свет одиноким - почему?
это чужое окно.
кстати, одно из вариантов названия
Оля, два слова в этом стихотворении "чужие": "раззявив" и "сжижен". Мне так показалось, может быть я не прав? )
Возможно, вы правы. Но так увиделось и сказалось. "Ни единой буквой не лгу".
Спасибо.
Слова все приемлемые, но " где мосты навек разведены там" не поняла.
Да, Мыша, я тогда потаращилась на эти два "где" в одном предложении, относящиеся к разным местам.. В общем, поправила немного.
Спасибо.
Мне кажется, Оля, Вы очень выросли. Я только не понял, где рифмы к первым двум строкам второго шестистишия? Или Вы так задумывали?
Нет, Борис, показалось.)
И доказательство тому - отсутствие хороших рифм.
Скажем так, мне видней)
"Шагают в ночь по лужам фонари..."
Превосходно
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Одесную одну я любовь посажу
и ошую — другую, но тоже любовь.
По глубокому кубку вручу, по ножу.
Виноградное мясо, отрадная кровь.
И начнётся наш жертвенный пир со стиха,
благодарного слова за хлеб и за соль,
за стеклянные эти — 0,8 — меха
и за то, что призрел перекатную голь.
Как мы жили, подумать, и как погодя
с наступлением времени двигать назад,
мы, плечами от стужи земной поводя,
воротимся в Тобой навещаемый ад.
Ну а ежели так посидеть довелось,
если я раздаю и вино и ножи —
я гортанное слово скажу на авось,
что-то между «прости меня» и «накажи»,
что-то между «прости нас» и «дай нам ремня».
Только слово, которого нет на земле,
и вот эту любовь, и вот ту, и меня,
и зачатых в любви, и живущих во зле
оправдает. Последнее слово. К суду
обращаются частные лица Твои,
по колено в Тобой сотворённом аду
и по горло в Тобой сотворённой любви.
1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.