Месьё, Вы когда-нибудь ели селёдку «под шубой»
под водочку в чуть запотевшем гранёном стакане?
В «Славянском базаре», где стены отделаны дубом?
А может быть, в русской, по-чёрному топленной, бане?
Я знаю, месьё: родились Вы в далёком Париже,
и Вас пригласили в Москву любоваться холмами.
Их семь, как и в Городе Вечном (возможно, чуть ниже).
А русское гостеприимство ведь искони с нами...
На скатерти красной расставлены горы посуды.
Селёдка «под шубой» на блюде овальном застыла.
Садитесь, месьё, и отведайте нашего чуда,
букет Ваш поставим в хрустальную вазу - как мило!
- - - - - - - - -
Ах, милый месьё, Вы уже хорошо поднабрались,
и, в вальсе кружась, мне, увы, оттоптали все ноги...
Нет стойкости русской у Вас, да откуда же, экая жалость...
Такси довезёт до отеля... счастливой дороги!
С полной жизнью налью стакан,
приберу со стола к рукам,
как живой, подойду к окну
и такую вот речь толкну:
Десять лет проливных ночей,
понадкусанных калачей,
недоеденных бланманже:
извиняюсь, но я уже.
Я запомнил призывный жест,
но не помню, какой проезд,
переулок, тупик, проспект,
шторы тонкие на просвет,
утро раннее, птичий грай.
Ну, не рай. Но почти что рай.
Вот я выразил, что хотел.
Десять лет своих просвистел.
Набралось на один куплет.
А подумаешь — десять лет.
Замыкая порочный круг,
я часами смотрю на крюк
и ему говорю, крюку:
"Ты чего? я еще в соку”.
Небоскребам, мостам поклон.
Вы сначала, а я потом.
Я обломок страны, совок.
Я в послании. Как плевок.
Я был послан через плечо
граду, миру, кому еще?
Понимает моя твоя.
Но поймет ли твоя моя?
Как в лицо с тополей мело,
как спалось мне малым-мало.
Как назад десять лет тому —
граду, миру, еще кому? —
про себя сочинил стишок —
и чужую тахту прожег.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
