-1-
Лежишь на сёрфе, за сёрфом плывёт акула.
Ты обычный негр, точнее - американец.
И что за напасть сюда тебя затянула?
Тебя впереди ждёт колледж,
а над коленом - челюсть.
Выплываешь на берег, врач что-то колет
и ты засыпаешь через...
А после вернёшься домой в Анкоридж -
уже в коляске - не человек, а клякса,
никак её не ускоришь,
кажется, вся Аляска
вышла смотреть, подбадривать, сожалеть:
лучший разыгрывающий штата,
второй раунд драфта...
Лучше бы там, на пляже, и умереть,
чем плестись эти метры, руками себя толкая.
И жизнь впереди - проклятая, никакая,
и солнце такое же яркое, как в тот день.
-2-
Как запомнить место, в котором ты был вчера,
и дорогу, которой идёшь сегодня,
тот цветок, над которым жужжит пчела,
та пчела господня?
-3-
Река полна помоями, добром,
водой. И полумёртвой рыбой
скользит в ней солнце, то скрываясь подо льдом,
то находя прогалы и разрывы.
Я шёл на рынок, тяжело дыша,
и в свёртке нёс морфемы и оболы -
я выменял за них у торгаша
две пачки смерти и бутыль свободы.
-4-
А что до рыбы, что живёт в реке -
ей наше сумасшествие не снится.
Бредёт пророк с календулой в руке,
под руку с ним - мадонна кровопийца -
в дворец культуры, наблюдать распад
дворца, культуры, изнутри, снаружи.
И было б чудом, милый мой notepad,
хоть где-нибудь его не обнаружить.
-5-
Представь: мы в разных измерениях,
сожрёт огонь тебя, меня - согреет,
а смерть возьмёт меня, тебя - не тронет.
Лежишь потёртой книжкой на ладони,
в твоём мирке, двумерном и карманном,
мельчает вещь, что мнится мне громадной,
в твоём песке гоняет мяч Роналдо
и светит солнце, будь оно неладно.
В моём - трехмерном, нелогичном, зябком,
бесперспективном, безысходном, злом -
не доезжает до ворот Мозякин
и родину нельзя понять умом.
Река валяет дурака
и бьет баклуши.
Электростанция разрушена. Река
грохочет вроде ткацкого станка,
чуть-чуть поглуше.
Огромная квартира. Виден
сквозь бывшее фабричное окно
осенний парк, реки бурливый сбитень,
а далее кирпично и красно
от сукновален и шерстобитен.
Здесь прежде шерсть прялась,
сукно валялось,
река впрягалась в дело, распрямясь,
прибавочная стоимость бралась
и прибавлялась.
Она накоплена. Пора иметь
дуб выскобленный, кирпич оттертый,
стекло отмытое, надраенную медь,
и слушать музыку, и чувствовать аортой,
что скоро смерть.
Как только нас тоска последняя прошьет,
век девятнадцатый вернется
и реку вновь впряжет,
закат окно фабричное прожжет,
и на щеках рабочего народца
взойдет заря туберкулеза,
и заскулит ошпаренный щенок,
и запоют станки многоголосо,
и заснует челнок,
и застучат колеса.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
