Я не откажусь снова прожить свою жизнь от начала до конца. Я только попрошу права, которым пользуются авторы: исправить во втором издании ошибки первого
Прочти, зима, тогда поймёшь,
насколько нужен белый отдых
земле и мне.
Усталость, холод, пальцев дрожь —
стекает дождь по черным окнам,
по скуке дней.
Он барабанит по стеклу,
по заоконной темноте,
по пустоте.
У каждой капли острый клюв,
они расклевывают день
на дребедень.
Они расклевывают ночь,
минуты гаснут в темноте,
как светляки.
Спина прямая, локти врозь,
а в зеркале немая тень
моей тоски.
Да, в каждой капле целый мир —
зачем мне тысячи миров,
летящих вниз,
когда полет неповторим,
и капли бьются, бьются в кровь
о мой карниз.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
