Кто любит спокойных, а кто - окаянных,
сосед любит пиво, жена – зеркала. Свой обман
у всех! Я ж в девчонку с косичками, в Дану,
влюблен и, надеюсь, у нас с ней роман.
И пусть недотрогой прослыла Данута,
и бдит неусыпный родительский глаз,
запрета презрев ненавистные путы,
она прибегала ко мне уж не раз.
Я старше намного, увы, что поделать,
и ей благодарен. Никак не усну,
пока на меня не посмотрят несмело
глазища ее. Я гитару возьму и струну
заставлю запеть, ожерелья, мониста
мы с ней разберем, погрызем шоколад,
чаи погоняем, обнимемся, свиста
не слыша осеннего. Ранний закат -
ничто, на медвежьих мы шкурах
валяемся, свечи зажжем, глядя в ночь,
капризная вечно девчачья натура
вдруг скажет – Пора уже! - Мамина дочь,
мальчишечьи плечики, теплые ручки,
и в каждом глазу - добрый шмель
мохнатый, и пухлые тучки -
на губках, а голос - синичкина трель.
Наш возраст – один, и едины размеры,
она – леди Да, я – гвардеец, солдат,
мы два лилипута, мы два Гулливера,
счастливо грызущие свой шоколад.
Один любит прачку, другой – королеву,
у каждого свой судьбоносный генплан,
вот я обожаю супругу, ни шагу налево,
но все ж у меня есть осенний роман.
И горло сжимает, и в сердце – обида,
я разнице в возрасте снова не рад,
когда появляется бабушка Лида
и Дана уходит, смиряя свой взгляд
лукавый. А после визита девчонки
квартира вверх дном, и спокойствия нет…
Любви здесь секрет не особенно тонкий, -
Дануте всего лишь невинных пять лет!
Ю. Сандул. Добродушие хорька.
Мордашка, заострявшаяся к носу.
Наушничал. Всегда – воротничок.
Испытывал восторг от козырька.
Витийствовал в уборной по вопросу,
прикалывать ли к кителю значок.
Прикалывал. Испытывал восторг
вообще от всяких символов и знаков.
Чтил титулы и звания, до слез.
Любил именовать себя «физорг».
Но был старообразен, как Иаков,
считал своим бичем фурункулез.
Подвержен был воздействию простуд,
отсиживался дома в непогоду.
Дрочил таблицы Брадиса. Тоска.
Знал химию и рвался в институт.
Но после школы загремел в пехоту,
в секретные подземные войска.
Теперь он что-то сверлит. Говорят,
на «Дизеле». Возможно и неточно.
Но точность тут, пожалуй, ни к чему.
Конечно, специальность и разряд.
Но, главное, он учится заочно.
И здесь мы приподнимем бахрому.
Он в сумерках листает «Сопромат»
и впитывает Маркса. Между прочим,
такие книги вечером как раз
особый источают аромат.
Не хочется считать себя рабочим.
Охота, в общем, в следующий класс.
Он в сумерках стремится к рубежам
иным. Сопротивление металла
в теории приятнее. О да!
Он рвется в инженеры, к чертежам.
Он станет им, во что бы то ни стало.
Ну, как это... количество труда,
прибавочная стоимость... прогресс...
И вся эта схоластика о рынке...
Он лезет сквозь дремучие леса.
Женился бы. Но времени в обрез.
И он предпочитает вечеринки,
случайные знакомства, адреса.
«Наш будущий – улыбка – инженер».
Он вспоминает сумрачную массу
и смотрит мимо девушек в окно.
Он одинок на собственный манер.
Он изменяет собственному классу.
Быть может, перебарщиваю. Но
использованье класса напрокат
опаснее мужского вероломства.
– Грех молодости. Кровь, мол, горяча. -
я помню даже искренний плакат
по поводу случайного знакомства.
Но нет ни диспансера, ни врача
от этих деклассированных, чтоб
себя предохранить от воспаленья.
А если нам эпоха не жена,
то чтоб не передать такой микроб
из этого – в другое поколенье.
Такая эстафета не нужна.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
