В государстве том был просто сущий бедлам.
Календарь состоял из зимы и лета.
И граница даже, что шла по лесам и полям,
и по душам, была черно-белого цвета.
Миллион дубов, миллион берез,
миллиард цветов, миллиард осота,
ни вечерних закатов, ни утренних рос, -
только ночь и день. И кто-то
мне сказал, - даже царский трон
в той стране поделили двое,
самодержцы оба – она и он,
царь с царицей в единой роли.
И две дочки-сестры, две в одном,
куролесили там, где какая,
белокурая, видная, добрая – днем,
ночью - смуглая, скрытная, злая.
Я любил дневную, ходил по пятам,
сочинял поэмы, от страсти сгорая,
натыкаясь на шерсти клочки тут и там,
пятна крови и кости - следы волчьей стаи.
Выпасала дневная овечьи стада,
и кормила волков требухою ночная.
А когда я решил обустроить бардак
в той стране, на невинной жениться,
не овечка дневная ответила - Да!
а с оскалом-ухмылкой ночная волчица.
Не пойму до сих пор, - в государстве бедлам,
я стремлюсь за пределы, спасать свои мощи, -
ведь в тебе друг за другом бредут по пятам
овцы в чащах и волки в березовых рощах!
Задумаешься вдруг: какая жуть.
Но прочь виденья и воспоминанья.
Там листья жгут и обнажают суть,
но то уже за гранью пониманья,
и зреет там, за изгородью, звук,
предощутим и, кажется, прекрасен.
Затянешься. Задумаешься вдруг
в кругу хлебнувших космоса орясин —
высотки, в просторечии твоём.
Так третье поколение по праву
своим считает Фрунзенский район,
и первое — район, но не державу.
Я в зоне пешеходной — пешеход.
В зелёной зоне — божия коровка.
И битый час, и чудом целый год
моё существованье — тренировка
для нашей встречи где-то, где дома
населены консьержками глухими,
сошедшими от гордости с ума
на перекличке в Осовиахиме.
Какая жуть: ни слова в простоте.
Я неимущ к назначенному часу.
Консьержка со звездою на хвосте
крылом высоким машет ишиасу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
