лукавлю, немного, но всё же лукавлю.
привычно - актёрство, но знаю - грешно,
запретно, как будто хватаю руками
то, чем любоваться лишь разрешено.
в осенние строки сплетаются листья,
последние лоты идут с молотка.
но всё ещё теплится вкрадчиво-лисье
желание явь приукрасить слегка.
смотрю горделиво, да нет - гарцевато,
себя ощущая в седле, как всегда.
весенняя девочка, ты ль виновата,
что бес тут как тут - и седа борода?
дыхание лёгкое, свежесть и гордость
за то, что мажорен опять звукоряд!
глаза твои, милая, пусть в чём угодно,
но лишь не в лукавстве меня укорят.
всё правда, всё ложь, где граница, не знаю.
осудят, разложат - и грех, и успех.
идёшь между кресел, букетик сжимая,
ко мне на свиданье - прилюдно, при всех...
Благодарю за каждую дождинку.
Неотразимой музыке былого
подстукивать на пишущей машинке —
она пройдёт, начнётся снова.
Она начнётся снова, я начну
стучать по чёрным клавишам в надежде,
что вот чуть-чуть, и будет всё,
как прежде,
что, чёрт возьми, я прошлое верну.
Пусть даже так: меня не будет в нём,
в том прошлом,
только чтоб без остановки
лил дождь, и на трамвайной остановке
сама Любовь стояла под дождём
в коротком платье летнем, без зонта,
скрестив надменно ручки на груди, со
скорлупкою от семечки у рта. 12 строчек Рыжего Бориса,
забывшего на три минуты зло
себе и окружающим во благо.
«Olympia» — машинка,
«KYM» — бумага
Такой-то год, такое-то число.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
