Посмотрел ей в глаза, и казались, глаза те печальны
Я бы ангелом звал, но, увы, сзади не было крыл
Жалко, нынче не пьян, жалко, нынче пришёл я нормальным
Наготу женских плеч, словно мраком, рубахой прикрыл
Отдымили трубой, принесённые кем-то сигары
Отшумели, ушли, гости в полночь, о том хохоча
Телевизор шумел, в нём злодеи мочили Сегала
Или он всех пинал, чтоб работа была у врача
Опротивела грусть, в этой тесной, холодной квартирке
Блефовал и играл, выдавая своих мыслей суть
Видел всю нежность рук, тело страсти, почти под копирку
Уводил молча взгляд, чтоб не пялиться слишком на грудь
Кто она, и зачем, тут осталась, как тот майский месяц
Кто ей жизнь изменил, на бессмысленный миф дорогой
Под гитару мычал, добавляя поток околесиц
Дескать, это судьба, чтобы парой вернуться домой
Мы остались вдвоём, как два грешника, в старенькой лодке
Так о многом мечтал, так безбожно к ней в душу залез
Утро встретило нас, где валялись трусы и колготки
Ангел мой, во плоти, был душою, как минимум бес
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
