Вокруг темнота, в ярком свете арена.
Красиво, уверенно, самозабвенно,
И, львицей себя ощущая отчасти,
Одна среди хищников – все в ее власти.
Бесшумные лапы, косматые гривы,
Ступают размеренно, неторопливо,
Как будто не львы, а пушистые кошки,
Послушно идут, как за матерью крошки.
Закончился номер, исполнены трюки,
И розы бесстрашной летят прямо в руки,
Коварно доверчивых пальцев касаясь,
Их ранят шипами, как злобная зависть.
Бушующий зал аплодирует пылко,
Две алые капли стекают в опилки,
Звериную кровь разжигают, как лаву,
Дремавшую долго. И нет ей управы.
Всеобщий любимец, что вскормлен из соски,
Стал львом настоящим, без всякого лоска,
И в диком, неведомом раньше обличье,
Сбил женщину лапой и сгрёб, как добычу.
Но тот, кто за клеткой стоял с револьвером,
Любил ее больше, и выстрелил первым.
И хищник обмяк, свою хватку ослабил…
Нет в этой игре ни законов, ни правил.
Ведь звери – не люди, и люди – не боги,
Хотя и различны бывают немногим,
Инстинкт и любовь – две стихии, две власти,
И та, и другая граничит с несчастьем.
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
28 декабря 1961
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
