«Разве должно было быть иначе?
Мы платили за всех, и не нужно сдачи...»
- И. Бродский
Суета нас, друзья, незаметно замучила, -
вроде люди, присмотришься - чучела.
Только ведь не всегда мало было,
чтобы времени - скользкий обмылок.
Мы в тетрадках поля под линейку чертили,
алфавит с букварем, а не с «клавой», учили.
Мы не мерили жизни свои на минутки, -
от с небес журавля и до утки
подкроватной, чебучили, куролесили,
и без маршей шагали мы весело,
и дрались, не шутя, а до первой кровянки,
«просыхали» от пьянки до пьянки.
Без оглядки подруги нам верили,
приходили к нам в окна ли, в двери ли,
в мире преданней не было девочек,
были песни они, не припевочки.
Юность вечной была, не кончалась,
(жаль, она лишь об этом не знала).
Созидая фирмУ и вязанками - веники,
мы не парились сильно нехваткою денег, и
каракули брали за божий почерк, -
(лист пустой безысходнее всех одиночеств),
знали радость и стон, также хрупкость, струны,
пели в мирных походах, не знали войны.
Мы дружили со звездами, знали, как пахнет ветер,
расцветали стихами средины столетья.
Пусть и спутав, нельзя где и можно,
не спешили мечи доставать из ножен,
нам хватало вина, мы в кухонный наш век
обнимали друзей, прилетевших на свет.
Дураков отличали иванов от грозных.
Мы хотели сейчас, а чуть позже – нам поздно.
Обитая с хозяином в общей берлоге,
не жалели мы крови, - у нас было много.
Мы рожали детей, - сыновей и дочек,
и, у внуков учась, у своих многоточий,
даже зная, - со временем склеим ласты,
мы не рвались во власть, ненавидели касты.
И неплохо б теперь потрепаться с Богом,
так, за жизнь, не всерьез про итоги,
что, порой, дальше носа родного не видели,
но упрямо молчит Он в роскошной обители.
В прошлом всё! А от жизни - лишь эхо!
Мы летали, сидели, остались, уехали,
кто-то сыром по маслу, кто мучился,
кто-то душу сберег, кто-то ссучился...
Фейерверки, шампанское, лик - в салат, но
после бала с утра - на корабль обратно.
Мы не твердо себе назначали цену,
преступали ее, на ресницах соленая пена
закипала. Линяли, лысели, седели щетиной,
занимали места на печальных погостах
и готовились в землю – компостом,
перегноем счастливым для дочки и сына.
Философски в зубах сигаретку мусоля,
поминали со смехом старуху с косою,
не хотелось лишь сдохнуть в холодной постели…
Наплевать. Нам не страшно. Ведь мы так хотели.
А нальем-ка, друзья, да попросим-поплачем-ка,
чтоб свернулись невзгоды румяным калачиком.
Счет любой, то ли в лоб, то ли по лбу, -
мы оплатим сполна и отчалим надолго.
Отзвучав на земле, под землею, на небе ли, -
были былью, и не были небылью!
Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
19 мая 1828
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
