В замке том два зала было, - тронный и обеденный,
и три башни на три стороны, четвертая - тюрьма,
погреб и конюшня, свора гончих, слуги, как заведено
в замках. Я служил садовником и стражем в закромах.
Днем пригожим дочь-принцесса храбрая, прекрасная
бегала ко мне в сторожку, я Петрарку ей читал,
слушала с глазами влажными, и нежно приоткрыв уста,
после лебедей кормила булкой в озере, и к властному
папе – под крыло. Чуть вечер, я с рахатами - лукумами,
старой мандолиной и охапкою романсов - под балкон.
Солнцем выходила, - шквал в крови и страсти стон,
замуж обещала, (папа не роптал, мужик был юмором)
Много обещала. А потом взяла да и раздумала!
Я – в четвертой башне слушаю кандальный перезвон.
Живы оба, - и Ромео страстный, и Джульетта юная,
не пришлось выгадывать, мол, быть или не быть,
яд не пили, не вострили нож, чтоб расписаться рунами
смерти на любви, и рядом лечь, и к Вечности уплыть.
Бедный Йорик научил не ёрничать, сэр Вильям,
хоть и был шутом. И все ж, была иль не была,
верим, зная, - вероломство – женщинам всем имя,
любим, видя, что любовь слепа, и даже крылья
тянут вниз порой. Надеемся. Такие вот дела!
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
28 декабря 1961
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
