«Ветер поднялся, ветром, отче, подняло крышу,
как укрываться нам в этих стенах от бури и урагана?»
«Сын мой, неужто я именно твой голос слышу?
Ты ли, сыне, путь ищешь, но не можешь выбраться из бурана?»
«Отче, крыши нет, третий день леденящий ливень
падает на главу мою и моих домашних».
«Сын, это ты меня просишь сейчас вырвать слоновий бивень
и разогнать всех врагов твоих будущих и вчерашних?»
«Отче, просто прошу у тебя надежно укрыть жилище,
чтобы тепло там, чтоб не пробрались ни дождь, ни иней».
«С кем говоришь ты, стоящий на пепелище?
Я уже не отец тебе, но еще, надеюсь, ты сын мне»…
Плывет в тоске необьяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необьяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необьяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необьяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не обьясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необьяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
28 декабря 1961
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
