Пять матовых рожков, зеленоватый свет.
Круги на потолке то есть, то нет.
Сквозь мутный блеклый дым советского стекла
на стены не спеша струится мгла.
Случайное окно, шальной, случайный взгляд:
там люстра - из времён, где тени говорят
и бабушка жива - из детских зыбких лет,
где Андерсена ждёт любой предмет,
там стаи гребешков и веер расписной,
пуховка прилегла в коробочку с луной
и белые мазки салфеток в кружевах -
круглогодичный лёгкий снег в углах,
упругие холмы подушек в полстены,
манящая страна - Тибет цветастых книг
и подрояльный дом - царицыных палат
аналог, где хранишь свой детский клад...
То прошлое, чей шов распорот на земле
(нет описи вещей, нет сданных в фотоплен), -
мгновений тёплый пух, растаявших навек,
лишь память бережёт под крышкой век.
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв.
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
1836
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
