Все-таки эти кошки странные существа.
То зашипит, то фыркнет, но никогда не гавкнет.
Хвост над собой поднимет — белый пушистый флаг
И поплывет на кухню, наглая, хуже шавки.
Ржавый машины остов. Свалка среди берез.
Что не идет хозяин? Где его кошки носят?
В чаще осипло воет ветер, как старый пес.
Может, увижу скоро первую в жизни осень.
Нет, не вернется, знаю. Не позовет к себе.
То ли неверный прикус, то ли я мелок ростом…
Нервной растущей тенью черный хромой кобель.
Кажется, я здесь лишний. Надо бежать, но поздно.
Я б заскулить, прогнуться и повалиться мог,
Только стою, взъерошен, даже рычу, хоть глупо.
Что ты вцепился, падаль? Я же еще щенок.
Что, получил? Запомни: и у меня есть зубы.
После вчерашней крысы голодно, просто жуть.
Серые все по норам, значит, еды не будет.
Под жигуленком ржавым раны свои лижу.
Что же идете мимо? Я бы служил вам, люди.
Мог бы вести по следу или пугать воров,
Стадо пасти, а надо — нарты тянул бы хантам.
Там за кривым оврагом стая бродячих псов,
Чтобы прожить придется к ним записаться в банду.
Но не хочу в бродяги. Лучше вот так сидеть.
Слушать, как стонет ветер. Ждать без надежды друга.
Если не нужен людям, пусть забирает смерть.
Смерть не старуха в белом, а ледяная сука.
Знаю ее дыханье, чувствую и теперь.
Вдруг просыпаюсь. Громко книга упала на пол.
Эти шаги знакомы. Вот заскрипела дверь.
«Что ты во сне, дружище, снова ворчал и тявкал?»
С улицы запах снега. Миска, ковер, торшер.
Все хорошо, но что-то ноет как будто рана.
Слышно, как кто-то робко сверлит на этаже.
Кошка вернулась с кухни, смотрит с угла дивана.
Вымахал за полгода. Минули те семь бед.
Все меня любят, даже с кошкой сумел я спеться.
Жизнь у хозяев новых, в новой теперь семье.
Все им отдам бездумно: лапы, клыки и сердце.
Вот и закрыта фортка. Правильно, не апрель.
Кошка, зевнув, свернулась, песню мурлычет нежно.
Где-то в глухом овраге мерзнет хромой кобель,
Где-то перед экраном дремлет хозяин прежний.
Столько технических вопросов... Например: "что Ж не идет хозяин? Где Ж его кошки носят?", "В чаще воет осипло ветер" и т.д. Но ничто это не важно! Ибо легко поправимо. Где ты эти темы берёшь, Серёж? Знаю где, конечно. Наблюдать жизнь, не циклясь на себе - поэзия. Птичье - не о птицах. Кошачье - не о кошках...
Пасиб!
Да у меня самого было не меньше технических вопросов к себе) Я долго ковырялся. "Ж" были, но я их убрал, ибо слишком уж их много выходило. А по смыслу можно ж без них :) Я не люблю повторы в стихах, если они случайны, а не вставлены специально для звучания. Меня и сейчас раздражает, что много раз повторяются некоторые слова, типа кошка, но замены я не нашел. Мурка, киска, и тому подобные кошачьи названия не подходят. "Осипло" перед чащей поставлено преднамеренно, мне здесь послышался намек на осины.
Знаешь, те две темы, которые ты назвал, я не искал, они сами меня нашли. Бывает, что автор ищет, а бывает (как там у поэта?) тема сама приходит к калеке и говорит, мол пиши :)
Спасибо тебе)
только не думает он о прежнем хозяине. может, снится что-то, но не думает, не сравнивает. сердце, клыки и лапы - все нынешнему, настоящему.)
Скорее всего, не думает. Если собака понимает, что ее предали, то отношение меняется.
Извините,баллов нет, но есть стишок на похожую тему. Пусть будет тут.
Что видит автор.
Квадратик подъезда бедою обжит.
На рваном пакете собака лежит
с глазами - две капли застывшей смолы,
хвостом не виляет несущим дары,
из рук не хватает, из миски не пьет,
хозяина ждет, а он все не идет.
Что думает собака.
Когда же им, всем, причитать надоест,
какой то попался, мне, странный подъезд,
всё ходят и ходят, и смотрят в глаза,
я их понимаю, но как им сказать?: -
Такое бывало, мне ждать не впервой,
он скоро вернется и крикнет - "Домой"
Я помню дорогу вдоль леса... Но ведь
он ясно сказал: - Кобелина,сидеть!
Нет-нет, он вернется, да нет, он не мог...
ну вот же ошейник и вот- поводок...
Спасибо за стих. Наверное, собачья тема относится к разряду извечных)
Душевно.
Спасибо, Сар)
Талантливые стихи, но зачем так много? И текста, и - главное - разжевывания, перемалывания, переливания и перекатывания... Это ещё цезура визуально сокращает, а если выпрямить, так вообще будет километр, но ведь так и читается. Хорошее обрезание (или разделение на несколько) пошло бы на пользу, мне каЖется.
Спасибо на добром слове. Да, текст получился длинный. Насчет разделения я думал. Но ведь всё укладывается в один эпизод: кошка ушла на кухню, кошка вернулась с кухни. Остальное - собачий сон, воспоминания в состоянии полудремы.
Сиамские умеют и гавкать:) Хорошие стихи:)
Большое спасибо)
Тревожный собачий сон... Выделил бы первый катрен... хотя бы многоточием. Чтоб невольно читатель паузу поставил между явью и сном. Догадаться пока он не может, но прочтет уже правильно.
Удач!
Да, у собак бывают тревожные сны. Насчет многоточия (или звездочек) после первого катрена думал. Но тогда пришлось бы разбить катрен, в котором пес просыпается. Потом решил, что пусть явь неожиданно переходит в сон и обратно также, как это происходит неожиданно для героя.
Спасибо)
реальная драма. ты наш глубокий)
Реальная, хотя, конечно, не обошлось без доли вымысла. Насчет глубины, не знаю. Главное, не утонуть) Спасибо, Песенка)
Все-таки "ржавый Остов машины". Если, конечно, русский язык окончательно не свернули очередной сменой ударений
Да, Вы правы, ударение на первый слог. Можно, конечно, заменить на каркас, но слово какое-то колючее очень.
Пожалуй, просто переставлю слова. Спасибо)
Застряла душой в этом стише - Моё!
Вечный вопрос о высоте людских ценностей и
ценности природной чистоты собачьих качеств
Да, вопрос вечный)
Спасибо!
Не хочу разбирать технически, это неважно, раз пробрало до костей и до слёз. Злободневно и страшно (((
Спасибо. Надеюсь, что не очень страшно, ведь для главного героя все закончилось хорошо.
Страшно за тех несчастных, кто всё-таки погибает на улице, не дождавшись своего хозяина и маленького счастья (пусть даже с кошкой ))))
А вот они как раз кошки собаки! Классно! Больше вопросов нет.
Спасибо.
Классные стихи)) Очень понравились)
Спасибо.
Прочла ещё раз!
Я столько душ кошачьих, собачьих спасла)
Может спасут меня после смерти)
А защитой своей безопасности сейчас занимаюсь((
Спасибо Вам! Вы очень хороший и справедливый человек! Если кто-то от моего лица будет писать гадости - это буду не я)) Только так можно отличить меня от хакера! Уже второй год преследует меня
Жду Ваших НОВЫХ стихов!!!
Боюсь, что долго придется ждать)
Из ступора выводят отзывы в стихах, экспромты на чужие стихи. И конечно, впечатления от музыки. Музыка очень вдохновляет)) Сразу рождаются темы, образы)
А потом и не остановишь)
Жаль, здесь нет прослушивания музыки...
Вы только начните, потом будете писать каждый день)
Мне стих не показался длинным, тут жизненная поэма, надо было раскрыть. "Осипло" - хорошо звучит, правильное слово нашли. Всё понравилось, очень удачно, я врубился и даж вкус "вчерашней крысы" на зубах как буд-то почувствовал)
Ой, пиратик, разкошАтил душу мне.. Чет родное испослышалось в тиши..
Цельный день торчу Изольдою в окне - жду, когда шальная кошка пробежит..
два часа с восторгом пялилась в кота.. два часа читала прозу и стиши..
до чего людей доводит красота!.. ты пиши, пиратик чаще.. ой, пиши..
баллов больше шестисот
вот так рейтинг, сукин кот!))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Небо.
Горы.
Небо.
Горы.
Необъятные просторы с недоступной высоты. Пашни в шахматном порядке, три зеленые палатки, две случайные черты. От колодца до колодца желтая дорога вьется, к ней приблизиться придется - вот деревья и кусты. Свист негромкий беззаботный, наш герой, не видный нам, движется бесповоротно. Кадры, в такт его шагам, шарят взглядом флегматичным по окрестностям, типичным в нашей средней полосе. Тут осина, там рябина, вот и клен во всей красе.
Зелень утешает зренье. Монотонное движенье даже лучше, чем покой, успокаивает память. Время мерится шагами. Чайки вьются над рекой. И в зеленой этой гамме...
- Стой.
Он стоит, а оператор, отделяясь от него, методично сводит в кадр вид героя своего. Незавидная картина: неопрятная щетина, второсортный маскхалат, выше меры запыленный. Взгляд излишне просветленный, неприятный чем-то взгляд.
Зритель видит дезертира, беглеца войны и мира, видит словно сквозь прицел. Впрочем, он покуда цел. И глухое стрекотанье аппарата за спиной - это словно обещанье, жизнь авансом в час длиной. Оттого он смотрит чисто, хоть не видит никого, что рукою сценариста сам Господь хранит его. Ну, обыщут, съездят в рожу, ну, поставят к стенке - все же, поразмыслив, не убьют. Он пойдет, точней, поедет к окончательной победе...
Впрочем, здесь не Голливуд. Рассуждением нехитрым нас с тобой не проведут.
Рожа.
Титры.
Рожа.
Титры.
Тучи по небу плывут.
2.
Наш герой допущен в банду на урезанных правах. Банда возит контрабанду - это знаем на словах. Кто не брезгует разбоем, отчисляет в общий фонд треть добычи. Двое-трое путешествуют на фронт, разживаясь там оружьем, камуфляжем и едой. Чужд вражде и двоедушью мир общины молодой.
Каждый здесь в огне пожарищ многократно выживал потому лишь, что товарищ его спину прикрывал. В темноте и слепоте мы будем долго прозябать... Есть у нас, однако, темы, что неловко развивать.
Мы ушли от киноряда - что ж, тут будет череда экспозиций то ли ада, то ли страшного суда. В ракурсе, однако, странном пусть их ловит объектив, параллельно за экраном легкий пусть звучит мотив.
Как вода течет по тверди, так и жизнь течет по смерти, и поток, не видный глазу, восстанавливает мир. Пусть непрочны стены храма, тут идет другая драма, то, что Гамлет видит сразу, ищет сослепу Шекспир.
Вечер.
Звезды.
Синий полог.
Пусть не Кубрик и не Поллак, а отечественный мастер снимет синий небосклон, чтоб дышал озоном он. Чтоб душа рвалась на части от беспочвенного счастья, чтоб кололи звезды глаз.
Наш герой не в первый раз в тень древесную отходит, там стоит и смотрит вдаль. Ностальгия, грусть, печаль - или что-то в том же роде.
Он стоит и смотрит. Боль отступает понемногу. Память больше не свербит. Оператор внемлет Богу. Ангел по небу летит. Смотрим - то ль на небо, то ль на кремнистую дорогу.
Тут подходит атаман, сто рублей ему в карман.
3.
- Табачку?
- Курить я бросил.
- Что так?
- Смысла в этом нет.
- Ну смотри. Наступит осень, наведет тут марафет. И одно у нас спасенье...
- Непрерывное куренье?
- Ты, я вижу, нигилист. А представь - стоишь в дозоре. Вой пурги и ветра свист. Вахта до зари, а зори тут, как звезды, далеки. Коченеют две руки, две ноги, лицо, два уха... Словом, можешь сосчитать. И становится так глухо на душе, твою, блин, мать! Тут, хоть пальцы плохо гнутся, хоть морзянкой зубы бьются, достаешь из закутка...
- Понимаю.
- Нет. Пока не попробуешь, не сможешь ты понять. Я испытал под огнем тебя. Ну что же, смелость - тоже капитал. Но не смелостью единой жив пожизненный солдат. Похлебай болотной тины, остуди на льдине зад. Простатиты, геморрои не выводят нас из строя. Нам и глист почти что брат.
- А в итоге?
- Что в итоге? Час пробьет - протянешь ноги. А какой еще итог? Как сказал однажды Блок, вечный бой. Покой нам только... да не снится он давно. Балерине снится полька, а сантехнику - говно. Если обратишь вниманье, то один, блин, то другой затрясет сквозь сон ногой, и сплошное бормотанье, то рычанье, то рыданье. Вот он, братец, вечный бой.
- Страшно.
- Страшно? Бог с тобой. Среди пламени и праха я искал в душе своей теплую крупицу страха, как письмо из-за морей. Означал бы миг испуга, что жива еще стезя...
- Дай мне закурить. Мне...
- Туго? То-то, друг. В бою без друга ну, практически, нельзя. Завтра сходим к федералам, а в четверг - к боевикам. В среду выходной. Авралы надоели старикам. Всех патронов не награбишь...
- И в себя не заберешь.
- Ловко шутишь ты, товарищ, тем, наверно, и хорош. Славно мы поговорили, а теперь пора поспать. Я пошел, а ты?
- В могиле буду вволю отдыхать.
- Снова шутишь?
- Нет, пожалуй.
- Если нет, тогда не балуй и об этом помолчи. Тут повалишься со стула - там получишь три отгула, а потом небесный чин даст тебе посмертный номер, так что жив ты или помер...
- И не выйдет соскочить?
- Там не выйдет, тут - попробуй. В добрый час. Но не особо полагайся на пейзаж. При дворе и на заставе - то оставят, то подставят; тут продашь - и там продашь.
- Я-то не продам.
- Я знаю. Нет таланта к торговству. Погляди, луна какая! видно камни и траву. Той тропинкой близко очень до Кривого арыка. В добрый час.
- Спокойной ночи. Может, встретимся.
- Пока.
4.
Ночи и дни коротки - как же возможно такое? Там, над шуршащей рекою, тают во мгле огоньки. Доски парома скрипят, слышится тихая ругань, звезды по Млечному кругу в медленном небе летят. Шлепает где-то весло, пахнет тревогой и тиной, мне уже надо идти, но, кажется, слишком светло.
Контуром черным камыш тщательно слишком очерчен, черным холстом небосвод сдвинут умеренно вдаль, жаворонок в трех шагах как-то нелепо доверчив, в теплой и мягкой воде вдруг отражается сталь.
Я отступаю на шаг в тень обессиленной ивы, только в глубокой тени мне удается дышать. Я укрываюсь в стволе, чтоб ни за что не смогли вы тело мое опознать, душу мою удержать.
Ибо становится мне тесной небес полусфера, звуки шагов Агасфера слышу в любой стороне. Время горит, как смола, и опадают свободно многия наши заботы, многия ваши дела.
Так повзрослевший отец в доме отца молодого видит бутылочек ряд, видит пеленок стопу. Жив еще каждый из нас. В звуках рождается слово. Что ж ты уходишь во мглу, прядь разминая на лбу?
В лифте, в стоячем гробу, пробуя опыт паденья, ты в зеркалах без зеркал равен себе на мгновенье. Но открывается дверь и загорается день, и растворяешься ты в спинах идущих людей...
5.
Он приедет туда, где прохладные улицы, где костел не сутулится, где в чешуйках вода. Где струится фонтан, опадая овалами, тает вспышками алыми против солнца каштан.
Здесь в небрежных кафе гонят кофе по-черному, здесь Сезанн и Моне дышат в каждом мазке, здесь излом кирпича веет зеленью сорною, крыши, шляпы, зонты отступают к реке.
Разгорается день. Запускается двигатель, и автобус цветной, необъятный, как мир, ловит солнце в стекло, держит фары навыкате, исчезая в пейзаже, в какой-то из дыр.
И не надо твердить, что сбежать невозможно от себя, ибо нету другого пути, как вводить и вводить - внутривенно, подкожно этот птичий базар, этот рай травести.
Так давай, уступи мне за детскую цену этот чудный станок для утюжки шнурков, этот миксер, ничто превращающий в пену, этот таймер с заводом на пару веков.
Отвлеки только взгляд от невнятной полоски между небом и гаснущим краем реки. Серпантин, а не серп, и не звезды, а блёстки пусть нащупает взгляд. Ты его отвлеки -
отвлеки, потому что татары и Рюрик, Киреевский, Фонвизин, Сперанский, стрельцы, ядовитые охра и кадмий и сурик, блядовитые дети и те же отцы, Аввакум с распальцовкой и Никон с братвою, царь с кошачьей башкой, граф с точеной косой, три разбитых бутылки с водою живою, тупорылый медведь с хитрожопой лисой, Дима Быков, Тимур - а иначе не выйдет, потому что, браток, по-другому нельзя, селезенка не знает, а печень не видит, потому что генсеки, татары, князья, пусть я так не хочу, а иначе не слышно.
Пусть иначе не слышно - я так не хочу. Что с того, что хомут упирается в дышло? Я не дышлом дышу. Я ученых учу.
Потому что закат и Георгий Иванов. И осталось одно - плюнуть в Сену с моста. Ты плыви, мой плевок, мимо башенных кранов, в океанские воды, в иные места...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.