«ПоговорИ со мной, поговорИ со мной…» -
бормотал он облаку. Облако было белым, как пудинг рисовый.
Солнце было холодно и рассеяно, словно дым.
Воздух –
Ледяным.
Все прошло. Прошла легкость, прошла заря.
И перрон тянулся к завершению октября.
«Все не зря, - шептал носильщик облаку, - все не зря».
Люди обрывались в город, из поезда выходили,
люди погружались в город, как в речку старые крокодилы –
погружались медленно, величаво.
И хотелось забыться, согреться хоть чем-нибудь.
Хоть бы чаем.
«Целых восемь путей, - думает, - а свой преотвратный дан:
сквозь туман тащишь чей-нибудь чемодан,
чьи-то камушки с юга, облепиху, грибы, мимозы,
и душистое мыло, и парфюм, цветущий на коже не хуже розы,
у меня же случайный дом и сквозь крышу – слезы,
и жена, застывшая обреченная
со зрачками черными.
Он идет, а с ним рядом идут попутчики.
«Облако!» - зовет он.
Облако обглодали тучи.
«Как же все приземлено, - говорит носильщик, - и как все грубо.
Облако, ты обрубок».
Солнце разливается, ржавое, темное, словно йод.
«Милые пол-облака, - говорит носильщик, - ничего, пол-облака.
Все пройдет».
Иаков сказал: Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня.
Бытие, 32, 26.
Всё снаружи готово. Раскрыта щель. Выкарабкивайся, балда!
Кислый запах алькова. Щелчок клещей, отсекающих навсегда.
Но в приветственном крике – тоска, тоска. Изначально – конец, конец.
Из тебе предназначенного соска насыщается брат-близнец.
Мой большой первородный косматый брат. Исполать тебе, дураку.
Человек – это тот, кто умеет врать. Мне дано. Я могу, могу.
Мы вдвоем, мы одни, мы одних кровей. Я люблю тебя. Ты мой враг.
Полведра чечевицы – и я первей. Всё, свободен. Гуляй, дурак.
Словно черный мешок голова слепца. Он сердит, не меня зовёт.
Невеликий грешок – обмануть отца, если ставка – Завет, Завет.
Я – другой. Привлечен. Поднялся с колен. К стариковской груди прижат.
Дело кончено. Проклят. Благословен. Что осталось? Бежать, бежать.
Крики дикой чужбины. Бездонный зной. Крики чаек, скота, шпанья.
Крики самки, кончающей подо мной. Крики первенца – кровь моя.
Ненавидеть жену. Презирать нагой. Подминать на чужом одре.
В это время мечтать о другой, другой: о прекрасной сестре, сестре.
Добиваться сестрицы. Семь лет – рабом их отца. Быть рабом раба.
Загородки. Границы. Об стенку лбом. Жизнь – проигранная борьба.
Я хочу. Я хочу. Насейчас. Навек. До утра. До последних дат.
Я сильнее желания. Человек – это тот, кто умеет ждать.
До родимого дома семь дней пути. Возвращаюсь – почти сдаюсь.
Брат, охотник, кулема, прости, прости. Не сердись, я боюсь, боюсь.
...Эта пыль золотая косых песков, эта стая сухих пустот –
этот сон. Никогда я не видел снов. Человек? Человек – суть тот,
кто срывает резьбу заводных орбит, дабы вольной звездой бродить.
Человек – это тот, кто умеет бить. Слышишь, Боже? Умеет бить.
Равнозначные роли живых картин – кто по краю, кто посреди?
Это ты в моей воле, мой Господин. Победи – или отойди.
Привкус легкой победы. Дела, дела. Эко хлебово заварил.
Для семьи, для народа земля мала. Здесь зовут меня - Израиль.
Я – народ. Я – семья. Я один, как гриб. Загляни в себя: это я.
Человек? Человек – он тогда погиб. Сыновья растут, сыновья.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
