В историях без смысла и названья:
ни радости, ни горечи, ни зла.
А девочке, что в зеркале росла,
уже до Пи...фагорова числа
какого цвета мысли и желанья.
Слова и плов - восточная услада.
Который вечер сказки задарма:
ТиВи, метро, осенняя зима,
работа, дом, корица, куркума -
всё по-уму, всё правильно, как надо.
Ни волшебства, ни таинства, ни страха.
Синдбад, а не пойти ли нам...пешком,
как караван в игольное ушко,
с амурным шилом в сердце и мешком,
чтоб тайное поведать падишаху?
Из тысячи одну Шахерезаду
казнит к утру затейник и палач.
Утонет в речке солнце или мяч,
И сколько в колотушку ни фигачь,
Не спят спокойно жители Багдада...
У всего есть предел: в том числе у печали.
Взгляд застревает в окне, точно лист - в ограде.
Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.
Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.
Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?
Оттого-то Урания старше Клио.
Днем, и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла,
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо - город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше, к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали;
лица желтеют. А дальше - плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
