Бескрылыми захвачены мечтами,
убогими страстями губим душу,
теряем близких, погибаем сами,
к успешности стремясь,
надежды рушим.
Обыденность вещей (пусть и роскошных),
к которой мы, в конце концов, стремимся,
в нас заползает вором — осторожно…
Пока мы сами в вещь не обратимся.
И в замкнутом очнувшись жутком круге
своих однообразных интересов
(а рядом нет ни друга, ни подруги,
зато несчетно вьется мелких бесов),
внезапно отрезвеем…
Мысль тоскливо
начнет перебирать пути к спасенью.
Воспрянет ли, как раньше? Нет?!
Трусливо
стучит в мозгу, объята пораженьем.
Умели представлять себя когда-то
причастностью великого созданья.
Но, слишком «Я» свое любя (приматы!),
внедрили самость в центр Мирозданья…
Они убого одинаковые.
Они и Богу не молившиеся.
Заглавные?
Но все не знаковые!
И, главное… —
не излечившиеся.
Мое к ним «Я» —
прижалось неохотно… протиснулось…
От любопытных взглядов
не смог я вырваться,
я сдавлен плотно.
Скажите —
где разжиться склянкой яда?
Вранье. Позерство. Первый круг. Начало!..
Раскаянье запить отравой сложно.
Сиди хоть век, забытый у причала, —
Пришлют корабль?
Ответить невозможно…
Завидую, кто быстро пишет
и в благости своей не слышит,
как рядом кто-нибудь не спит,
как за стеною кто-то ходит
всю ночь
и места не находит.
Завидую, кто крепко спит,
без сновидений,
и не слышит,
как рядом кто-то трудно дышит,
как не проходит в горле ком,
как валидол под языком
сосулькой мартовскою тает,
а все дыханья не хватает.
Завидую, кто крепко спит,
не видит снов,
и быстро пишет,
и ничего кругом не слышит,
не видит ничего кругом,
а если видит,
если слышит,
то все же пишет о другом,
не думая,
а что же значит,
что за стеною кто-то плачет.
Как я завидую ему,
его уму,
его отваге,
его перу,
его бумаге, чернильнице,
карандашу!
А я так медленно пишу,
как ношу трудную ношу,
как землю черную пашу,
как в стекла зимние дышу -
дышу, дышу
и вдруг
оттаиваю круг.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
