Весна спешила тебе разметать кудри
то птицами по ветру, то по плечам смолью.
Плеснув в глаза твои маревое утро,
весна спешила меня разлучить с болью.
Она успела. И брызги её, и блики –
игра глазами Бога. Вода в купели
её проталин – зеркало Эвридики.
И мне не важно, Гелиос или гелий –
он Гений! Он – летаргическая пружина
в иной пейзаж, вне времени и предела,
где только снег. Где только что потушила
ты свет в окне. И в форточку улетела,
где только снег. Полёт. А за ним паренье,
хрустальный плеск посуды на карнавале,
и абрис твой – уже не венец творенья,
а тот венец, которым короновали.
Итог:
на лист бумаги ложатся строфы
(что птичьи стаи) и, словно по воле Феба,
чеканят твой точёный античный профиль
стилом по воску где-то в районе неба.
У всего есть предел: в том числе у печали.
Взгляд застревает в окне, точно лист - в ограде.
Можно налить воды. Позвенеть ключами.
Одиночество есть человек в квадрате.
Так дромадер нюхает, морщась, рельсы.
Пустота раздвигается, как портьера.
Да и что вообще есть пространство, если
не отсутствие в каждой точке тела?
Оттого-то Урания старше Клио.
Днем, и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла,
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо - город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше, к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали;
лица желтеют. А дальше - плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
