Мне б хотелось, чтоб ты как майор был надежным Звягин
Настоящий мужик, вечный авантюрист, твердый авторитет,
Чтоб пустые капризы под ноль разносил нот командных лязгом,
Приключенье почуяв, хватал бы (плевать, что плацкартный) билет,
Вечерами вопросы бы щелкали из развлекательных шоу,
По музеям часами, в походы с ночевкой и в злые пике
Споров кухонных о проницательной Марпл и сказках Роу,
Чтоб башку тормошил за «отлично» в моем дневнике…
Ну, допустим, ты не был героем, но просто папой,
Можно было побыть и на радость счастливой семье,
В новый год поскрестись индевеющей елки лапой
По двери, за которой в салатнице ждал бы тебя оливье?
Или летом на море, взмахнув развеселым ластом,
В глубине отыскать для дочурки куриный божок,
Научить на спине зависать, резать волны брасом?
Отвезти в Дисней лэнд, ну, хотя б, в пресловутый Торжок?
Каждодневным отцом стать не смог, а впрочем, воскресным
Не сподобился тоже ко мне приезжать на часок.
Этот способ общенья печальный и небезызвестный,
В мою жизнь бы привнес хоть какой-нибудь микро, но прок.
Ты бы мог оставаться мне где-то немного родным, но
Какого-то черта морально ударил под дых,
Отказавшись де юро от связи со мною, и мирно
Самопала, наверно, напился и сутки продрых.
Это было почти что в канун моего выпускного,
Где украдкой ты мог проронить бы скупую слезу,
И к вечернему платью – подделке под бренд Terranova
Мне на шею в подарок повесить кулон – бирюзу.
Ты забыл быть родным, ну так был бы чужим тогда что ли?
Я б с тобою сама познакомилась лет этак в сорок,
И в довесок к болячкам твоим я бы собственной боли
Привнесла и вопросов зудящих тележку и ворох.
Но и здесь ты меня обскакал лет на десять-двенадцать
Превратив ум и совесть с годами в сыпучий гербарий,
Позабыв обо всем, как приятно любить, улыбаться,
Прикурил, задремал и сгорел в жарком пьяном угаре.
Папка, папочка родненький, пусть я тебя и не знала,
Помолилась, поплакала, не поверишь, но даже простила.
О тебе я так долго когда-то ребенком мечтала…
И, хотя бы, случайной у боженьки встречи просила…
