Глупая красота — не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд — красота ее превратится мало-помалу в поразительное безобразие
Мифологемы… разрушенье стиля…
отказ от рифмы… выход за сюжет…
Смысл тишины утерян вовсе,
или –
зачем слова, когда мы всех простили,
и в чём их смысл, когда прощенья нет?
Слова нужны, когда – не очень строго,
когда в расчет чуть-чуть взята толпа,
когда, не долетевшая до Бога,
на землю к людям падает мольба.
Когда уходят страстные пииты
в плетенье слов, загадку внутрь зашив…
Взгляни на свет – и страхи позабыты.
Приди домой – и сбрось рюкзак с души.
И лишь когда ты сам себе – отмщенье,
когда бессонница сквозит дверною щелью,
и в ампулах спасенья нет – кричи
иль не кричи, а нет тебе прощенья,
когда один останешься в ночи
Когда светло, глушилка многословья
в лапшу намесит хохот, явь и сны.
Все язвы мира, всё его здоровье
при свете дня на всех разделены.
И только ночью визг и вой событий
с катушек может душу сковырнуть.
Вот в эту ночь побудьте, посидите,
не дайте глаз сомкнуть, не отходите,
шепчите, пойте, врите что-нибудь.
А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...
Все было с ним до армии в порядке.
Но, сняв противоатомный наряд,
он обнаружил, что потеют пятки.
Он тут же перевел себя в разряд
больных, неприкасаемых. И взгляд
его померк. Он вписывал в тетрадки
свои за препаратом препарат.
Тетрадки громоздились.
В темноте
он бешено метался по аптекам.
Лекарства находились, но не те.
Он льстил и переплачивал по чекам,
глотал и тут же слушал в животе.
Отчаивался. В этой суете
он был, казалось, прежним человеком.
И наконец он подошел к черте
последней, как мне думалось.
Но тут
плюгавая соседка по квартире,
по виду настоящий лилипут,
взяла его за главный атрибут,
еще реальный в сумеречном мире.
Он всунул свою голову в хомут,
и вот, не зная в собственном сортире
спокойствия, он подал в институт.
Нет, он не ожил. Кто-то за него
науку грыз. И не преобразился.
Он просто погрузился в естество
и выволок того, кто мне грозился
заняться плазмой, с криком «каково!?»
Но вскоре, в довершение всего,
он крепко и надолго заразился.
И кончилось минутное родство
с мальчишкой. Может, к лучшему.
Он вновь
болтается по клиникам без толка.
Когда сестра выкачивает кровь
из вены, он приходит ненадолго
в себя – того, что с пятками. И бровь
он морщит, словно колется иголка,
способный только вымолвить, что "волка
питают ноги", услыхав: «Любовь».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
