Искушения дьявола районного масштаба. Будущая книга
Моим читателям тут многое уже знакомо.но сейчас это собрано в будущую книгу. И ваше слово,друзья,мне важно...
Короткие рассказы и верлибры
Посвящается всем, кто всегда рядом, но не вместе!
ВСТУПЛЕНИЕ
- Вы самый плохой поэт в России, -
сказали в журнале, вернув рукопись.
Ушел счастливым -
впервые назвали
п о э т о м.
МОЛИТВА ОТЦА
Господи, прости!
Я не виноват, что встретил любимую женщину и она родила мне мальчика.
Но не успел сын подрасти, как ты призвал меня к себе, решив - так будет лучше.
Остался мальчик без отца и запомнил обо мне только то, как однажды я угощал его мороженым... Господи! Из этого крошечного воспоминания он возвёл меня в статус
великого человека, а я ведь всего лишь умел точить на станке детали, играть на гитаре модные песни и яростно любить его мать...
Но сын, придумывая меня в своем неисчерпаемом воображении, стал поэтом и теперь пишет стихи против тебя, Господи! Боже, прости дитя неразумное!
Он всего лишь дразнит, задирает тебя, пытаясь вывести из божественного равновесия, надеясь, что ты смилостивишься и отпустишь к нему отца – поговорить!
Сыну так не хватает разговора с отцом.
Вспомни, Господи, и ты спускался к своему Иисусу, когда распяли его на кресте. Спускался утешить словом. Вспомни, как твой сын метал в тебя слова, мучаясь от боли неизвестности. И все выросшие без отцов сыновья одинаковы.
Господи, не сердись,
не призывай его так рано к ответу.
Дай ему выговориться со своими детьми и внуками.
СТАРИК ФИЦДЖЕРАЛЬД И СМЕРТЬ
Он был стар и немощен настолько, что уже никого не осталось рядом, кто ложился бы с ним вместе в постель. Поэтому, когда за окном опускалась темнота, он одиноко добредал после продолжительного затяжного, мучительного, бессмысленного дня к койке и, кряхтя, залезал под тёплое мягкое одеяло, замирая в ожидающем оцепенении. Он был стар крайней старостью плоти настолько, что в любой момент ждал: ход его судьбы может неожиданно оборваться на вдохе или выдохе. Поэтому дышал он с большой осторожностью.
Но в кровать его всё же тянуло, он испытывал к ней неподдельный интерес, потому что уже давно в прежде одинокой и холодной постели он каждый раз обнаруживал, что находится не один… Две удивительные персоны окружали его здесь. Одна была иссохшая и закоченевшая Жизнь, другая – Смерть, юная и теплая. Жизнь еле теплилась и сама нуждалась в том, чтобы её тщательно укрывали, гладили, баюкали, но старику этого делать давно уже не хотелось. А Смерть была пышной, хорошо пахла и жадно льнула к старику, ласкала его, шепча на ухо нежные слова, которые радовали вялое сердце уставшего от своих лет человека. Старик невольно отодвигался от костистой Жизни, которая не сулила ему ничего хорошего, и прижимался одряхлевшим телом к Смерти, от которой тянуло теплом и уютом. Жизнь вела себя беспардонно, сама старалась потеплее укрыться, стаскивая со старика единственное одеяло, а Смерть раскрывалась, обнажая всю себя, и манила его своими прелестями, казавшимися старику в эти минуты восхитительными.
Но старик всё ещё думал о Жизни. Она провела с ним целое столетие, прошла революции и войны, построила не один дом, посадила много деревьев, которые выросли в большой пышный сад, успевший на его веку засохнуть и погибнуть , и вырастила детей… И в этих трудах так истончилась, так обезобразилась и обезлюдела родными лицами, что надоела, и старику хотелось, чтобы быстрее исчезла навсегда. Исчезла в любую из его бессонных ночей, а он остался бы наедине со Смертью, которая верно ласкала его, трогала усохшее тело, подтверждая, что ещё не всё потеряно и можно продолжать своё существование, уходя глубоко в себя, так далеко, куда уже никто, кроме него самого, дойти не сможет.
Но как бы ни была во сне привлекательна Смерть, уже готовый крепко обнять её старик всё же в последнюю минуту ночного отдыха поворачивал свое пропахшее мертвечиной лицо в сторону постылой Жизни. Той Жизни, которая, несмотря на свою опустошённость и запущенность, освещалась окном, откуда проникали первые лучи утреннего солнца, пробегавшие по морщинистому лицу старика ещё одним новым оттаявшим днём надежды.
И снова у окна старик Фицджеральд смотрит во двор на проходящих мимо людей. Прохожие каждый день видят старика в окне и радуются: «Вот опять старик смотрит на нас!» Радуется и старик им в ответ: «Вот опять меня видят, а пока меня видят, значит, я существую»- оправдывает он свое затянувшееся существование на земле. И он безотрывно стоит у окна, глядя на протекающую мимо него активную чужую жизнь, и демонстрирует малые возможности своей. И жизнь за окном не заканчивается, и старик все живет и живет. «Жизнь видишь лучше всего, когда наблюдаешь её из единственного окна», - и сегодня повторяет про себя самую важную мысль старик Фицджеральд.
ДОРОГА К ТЕБЕ ОДНОЙ
Кого сегодня удивишь пространным поэтическим суждением
о первом весеннем ливне, который весь вечер лил как из ведра над нашим городом? Лишь ты с замиранием слушала моё бормотание, когда я нагло ввалился в твой дом, бесприютным и мокрым с головы до пят, и пытался сбивчиво очертить
словами бесконечный поток воды, который теперь умею отличать от реки,
реку от дождя, дождь от неба, небо от звёзд, звёзды от бесконечности, из которой я мужественно шёл навстречу тебе.
Ты не могла нарадоваться, что я пришёл именно к тебе - (особо обращая внимание на то, что к тебе), - и одновременно половой тряпкой энергично вытирала под ногами лужи воды. А чтобы я не простыл - раздела донага, укутала большим махровым полотенцем и уложила на диван…
Я сквозь пелену сна видел, как ты бегала, суетилась и даже не замечала,
что желанный гость мертвецки пьян, что от него пахнет чужими духами и запах посторонних не смог смыть даже проливной весенний дождь, под которым
я весь вечер искал дорогу к тебе одной!
МОЯ СОЦСРЕДА
Призрак недостатка
Бродит по России…
Евгений Брайчук
Я живу среди людей, которых не волнует падение акций на бирже
ценных бумаг, а также не беспокоит рост цен
на золото,
недвижимость,
автомобили,
меха,
турпоездки,
наркотики,
компьютеры...
Но они вздрагивают и поёживаются, когда слышат от диктора московского радио об очередном неурожае картофеля и неуклонном повышении стоимости
буханки чёрного хлеба...Только при этих цифрах у людей, среди которых
я продолжаю жить, сжимается сердце, а душа уходит в пятки, где от долгого хождения за хлебом насущным её растаптывают в кровь.
ГОТИЧЕСКИЙ РОМАН
Твоя любовь растворила меня в жарких объятиях.
И теперь я струюсь по системе твоего кровообращения, достигая всех мыслимых и немыслимых частей тела, и возвращаюсь назад, к пылко любящему сердцу.
Ты так мечтала об этом, ты так хотела этого - и вот твои желания исполнились!
Теперь ты счастлива как никогда – ведь я круглые сутки с тобой.
Но каждый день люди задают неприятные вопросы о моей судьбе.
И ты откровенно рассказываешь им, как я стал главной составной частью
твоей системы кровообращения.
…………………………………………………………………
И вот теперь тебя судят за убийство любимого. И ты не можешь доказать, что я жив, что я основная составная часть тебя!
Мы с тобой одной крови - ты и я! Но я не могу этого подтвердить
как основной свидетель на людском суде,
потому что: моя жизнь в тебе, а в твоей жизни – Я!
Никто кроме нас этого не знает.
БЕСТСЕЛЛЕР,
или Лучше всего молчать с Богом
В глубине вселенной старичок сидит и перелистывает Библию.
Прочтёт главу – задумается. Прочтёт другую – и воскликнет:
- Ну, фантазёры! Ну, сказочники!
И тут же сделает закладку из звёзд.
Почитает-почитает и разорвёт страницы, а клочки развеет над бездной.
- Ну, выдумщики!- прокричал старик на весь мир. Захлопнул сердито Книгу Книг
и швырнул её подальше от себя с возмущением:
- Долой щелкопёров!
И тут же принялся писать ответ под названием "АПОКАЛИПСИС".
ооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо
А на Земле изворотливый издатель
Радостно потирает от волнения потные руки:
- Будет, будет ещё один настоящий БЕСТСЕЛЛЕР!
БРЕНД "30 серебреников"
И сказал первый:
- Ты - Иуда!
И возразил ему второй:
- Иуда - ты!
- Я первый сказал! - возмутился первый.
- Ты первый продал! - был непреклонен второй.
Достаточно всего тридцати сребреников, чтобы нанять Иуду для предательства,
но никаким золотом мира не заставить держать язык за зубами желающих доносить.
МАЛЕНЬКАЯ СМЕРТЬ В БАГЕТЕ ВЕЧНОСТИ
Всю жизнь он чувствовал во рту привкус смерти. Но когда ему исполнилось сорок лет, он ощутил, что за его спиной стоит вечность и пристально разглядывает его жизнь, дескать, принять её в свои объятия или не принять? Он сначала не осознавал всю травмирующую глубину своего ощущения, даже тревожно озирался, чтобы подтвердить или опровергнуть сей метафизически навеянный артефакт. Но потом, по ходу распада времени на было, есть и будет, как-то свыкся с сознанием, что его короткая жизнь и вечность породнились не в прописанном книжками вымысле, а наяву, в трухлявой повседневности.
Теперь каждое утро, просыпаясь, потягиваясь вдоль кровати всеми сантиметрами своего тела и здесь же, в постели, делая лёгкую гимнастику, затем три минуты вычищая зубы и пристально рассматривая своё отражение в зеркале, он каждый день видел у себя за спиной вечность, которая стояла неподвижно на всю широту его воображения.
Это ощущение усилилось на похоронах друга, где лечащий врач сказал ему о смертельной болезни его жены. Сказал всего двумя словами: диагноз подтверждается. И жена, с которой он прожил двадцать лет, в один миг стала смертным человеком, а он окончательно породнился с вечностью и закрепился в ней. И не потому, что ощутил себя неоправданно бессмертным и теперь, с этого момента, никогда не умрёт, а потому, что её переживёт, хотя по всем физическим данным должно быть наоборот.
На похоронах друга ему предстояло сказать речь, но мысли его путались между страшной вестью, которая захлёстывала сердце до боли, и тем, что нужно сказать прощальные слова, не сбиться, не дрогнуть, не расплакаться на людях… Хотя место для слёз подходящее и такое удобное, что можно и поплакать, люди поймут, оценят, какой он добрый и чувствительный: не сдержал слёз по товарищу.
И он заплакал. Он плакал о всей несправедливости, что накопилась тяжёлым грузом внутри и снаружи него за сорок лет. Плакал впервые, сглатывая крупные слёзы, удивляясь, что они не солёные, а сладковатые. Плакал, отвернувшись к стене, повторяя хрестоматийную мысль сорокалетних мужчин, что он никому и ничего больше не должен, но при этом неожиданно заворачивая мысль в другую сторону: а должен ли кто-то за это ему? Он уже знал эффект сказанного или записанного слова. В разговоре слово промелькнёт и будет забыто, но стоит его записать на клочке бумаги, как оно приобретает функционально управляющее значение в твоей жизни, угрожая самой жизни. И вечность как-то сузилась, потому что во время похорон в углу сидела такая маленькая смерть, совсем крохотная, никому, кроме него, не заметная, но только сейчас он стал понимать, как это много для одного человека, такого как он. Хотя он и был окружён со всех сторон вечностью, но не было гарантий, что вечность его защитит.
ЛЮБОВЬ - ДАР!
НЕ РАЗЛЮБИТЬ - НАКАЗАНИЕ!
Только по большим праздникам мой деревенский дед надевал яркую рубашку
и, внимательно рассматривая себя в потускневшем зеркале, где все старые записи стёрты были его праздничным отражением, громко возвещал на весь дом, хотя обращался только к жене:
- Фу, мать, дюже я нарядный, аж стыдно!
При этом даже старинное зеркало скрывало в нём все приметы возраста, акцентируя внимание на праздничной рубашке. Бабушка смотрела на дедушку восторженным взглядом и, не сказав ни слова, уходила к себе за занавеску, где надевала панбархатное платье, которое дед подарил в молодости, сватаясь к ней, и этим роскошным поступком навсегда покорил девичье сердце.
- И я у тебя ещё красавица хоть куда! - выходила в наряде к смущённому деду зардевшаяся бабушка.
****************
Ребёнком я обожал эту праздничную обстановку деревенского дома, потому что в длинные заскорузлые будни и дедушка, и бабушка носили бесцветную немаркую одежду, пригодную только для крестьянской работы. В повседневности они были банальны и малоинтересны. А в праздники, не стесняясь внуков, радовались друг другу и даже
целовались на глазах детворы.
*******
- Надо же, - однажды сказала, выходя из комнаты, мать. – Им уже под шестьдесят, а они всё еще целуются, как голубки.
- И чего тут удивительного?- спросил отец.
- Так внуки уже по дому бегают, пора и угомониться. Не стыдно им?
- Доживём до их возраста, посмотрим на себя, любимых, - обнял мать отец. И тоже поцеловал при детях.
- Да ну тебя! - замахнулась на него мать, но тоже прижалась к нему…
*******************
Мне давно пошёл шестой десяток лет, а я ведь тоже целуюсь, хотя всю жизнь пронёс с собой знатное изречение, которое вычитал в одной мудрой старинной книге и запомнил, потому что оно показалось справедливым:
«ЛЮБОВЬ - ДАР! НЕ РАЗЛЮБИТЬ – НАКАЗАНИЕ!»
Но мои дедушка и бабушка об этой мудрости древних ничего не знали и потому чётко следовали первой половине этой старинной мысли и любили и целовались до самой смерти. Думаю, что и после смерти, поскольку Бог им дал место рядышком на том свете – и в земле, и на небе.
ДРУГ ДЛЯ ДРУГА
По утрам рядом со мной просыпается неугомонная старость и будит меня крепче будильника к заботам дня. Вдвоём мы едим гречневую кашу, глотаем пищевые добавки, выпиваем зелёный чай, принимаем таблетку от давления и попутно вспоминаем всех, кого давно уже нет больше с нами.
Затем в течение дня стараемся вести совместную активную жизнь, зарабатывая на чёрный день. Причём я устаю быстрее, чем моя неутомимая старость,
для которой напряжённый трудовой распорядок всё еще не в тягость.
По вечерам, посмотрев телевизор, перечитав письма и газеты, мысленно пообщавшись со всеми, кого рядом с нами нет, она засыпает первой,
а я в ночном одиночестве обдумываю: как долго мы будем по утрам просыпаться вместе и в оставшиеся годы, чем сможем украсить жизнь друг для друга?
ЩЕДРОСТЬ МУЖЧИН
Он уходил от любимых женщин налегке, оставляя им - дома, мебель,
полные гардеробы, автомобили, деньги и драгоценности, произведения искусства, библиотеки, всеобщую известность в кругу других мужчин,
а также иные немалые ценности, которые оставленные дамы умудрялись
быстро растратить с новыми любовниками, уходившими к другим женщинам, как только у богатых дам заканчивались деньги.
И у брошенных сохранялась память о том единственном, что, уходя налегке, оставлял им всё – в том числе и воспоминания, в которых всегда бродят самые щедрые мужчины. Только где ещё водятся в наше время такие дураки – большая загадка для этих и других брошенных женщин.
ИЗ БЕСЕД С СОКРАТОМ
Сократ! Какая несправедливость! Я наблюдаю по телевизору за всем миром, я прочел больше всех, вместе взятых, философов, и порой мне кажется, что мои знания уже давно опережают знания Бога.
Я переписываюсь по Интернету со всем человечеством, но оно же и смеется надо мною, повторяя, как ты учил, что я ничего не знаю...
Сократ! Ты простой житель античного сельсовета, а я человек глобального периода техническо-информационной цивилизации, но мы оба знаем по-прежнему, что ничего не знаем!
А ты, Сократ, не знаешь ещё больше – ведь ты не знаешь даже меня!
ДЕТСКИЕ МЕЧТЫ
Детей опрашивают в саду: кем хотите стать, когда вырастете? Потянулись вверх ручонки, зашумели наперегонки:
- Генералом!
- Лётчиком!
- Космонавтом!
- Артисткой!
- Продавцом мороженого!
Долго не стихали голоса детских фантазий, которые вызывали улыбки умиления на лицах воспитателей… И только один мальчик тихо-тихо прошептал:
- А я хочу быть с –ума-сшедшим...
Дети рассмеялись. Взрослые многозначительно переглянулись. Разве объяснишь
этим карьеристам и их пособникам, что слышал ребенок среди ночи, как мама нежно называла папу «сумасшедшим»... А мальчику уже с малых лет не хватает в жизни таких трепетных слов.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
…в тишине
в городе без стен.
Татьяна Виноградова
На старой квартире по ночам я слышал, как за стеной переворачивается со скрипом душа соседки, которой давным-давно никто не говорил:
- Я тебя люблю!
Мэр нашего города, прочитав это наблюдение в местной газете, вызвал заместителей и сказал:
-У нашего поэта плохие жилищные условия. Надо ему помочь!
И через месяц я переехал в новую просторную квартиру улучшенной планировки.
Но и там каждую ночь я по-прежнему слышу, как ворочается со скрипом душа соседа, который давным - давно никому не говорит:
- Я тебя люблю!
БУКВАЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ
1.
-Только ты!
-ТолькоЯ! ТолькоЯ! ТолькоЯ!
-Только с тобой!
-Только со мной!
Только со мной!
Только со мной!
-Только для тебя!
-Только для меня!
Только для меня!
Только для меня!
.........................
-Только я!
-Только ТЫ!
ТолькоТЫ!
Только ТЫ!
2.
утебяестьЯ
уменяестьТЫ
ябогачетебянаоднубукву
3.
Одной строчкой увековечиться в мире:
“Я тебя люблю!”
Одной строчкой – единственной!
ТИШИНА ВСЁ ГРОМЧЕ
Я остался пунктиром...
Евгений Степанов
кто-то в поэзии — полное собрание сочинений,
а кто-то — поэма,
кто-то — крохотное стихотворение,
а кто-то — всего лишь оборвавшаяся строка,
кто-то — запятая или даже точка...
А я в поэзии — тишина!
Кто-то слышит меня, читатели мои?
КУХНЯ – МОЯ МАСТЕРСКАЯ
Крошки на столе каждое утро напоминают тебе – вчера был день с хлебом.
Кухня – моя мастерская! Ножом извлекаю из чрева каравая мякиш, а затем выращиваю хлебные крошки, движением свободных рук сбивая их в стаи на поверхности стола, который незаметно для пресытившегося глаза переходит в бесконечность обитаемого пространства, где закадычные гурманы соперничают в активности аппетита. Тикающее оперенье часов из окна кухни будит летающие заросли весны аккомпанементом позирования.
Мои часы гоняют на велосипеде за мальчишками, которые прячутся в трущобах осени,
стреляют из рогаток в соперников неба и ломают крылья о звёзды.
Ощущаю – во мне поселился ангел.
Такой крупнокрылый, сучит по просторам души, пытаясь нащупать взлётную полосу. Но так мало места для взлёта внутри одного отдельно взятого человека! И даже мало места для ангела вместе с тобой, когда ты приближаешься на расстояние любви в промежуток поцелуя.
И даже мало места вместе с теми, кто был раньше до тебя в круговороте объятий.
Бедный мой ангел, угомонись! Загляни на глубину линии жизни моей ладони, где добрый хозяин, затупив ножи, собрал запасы хлебных крошек. Кушай, мой ангел, будь ручным.
Ты лучше меня знаешь: рабство - внутреннее состояние свободного гражданина. И нам
незачем слушать чернильных героев и выдавливать из себя по капле раба. Мы уже знаем, что с последней каплей из тела уходит человек, свободный человек, едок хлеба!
БЕЗ ОДНОГО – НЕ БЫВАЕТ ВТОРОГО
Без одного - не бывает второго...
Без Иисуса Христа не было бы Иуды.
Христос научил нас любить ближнего своего,
А Иуда научил - разлюбить.
Как трудно не сопротивляться злу насилием,
Как больно накормить собой голодных львов... веры
ГИМН ЗЕЛЕНЫХ
Дубы, клены, ясени, ели, яблони, груши, вишни, абрикосы –
все деревья объединились в партию зеленых.
- Скоро выборы солнцеликого! – распространили
заявление. – И мы не должныждать милости от природы.
Взять власть – вот наша задача!
Слева – ботанический, Справа – вишневый сады. В центре – рощи, дубравы
и парки с транспарантами:
“И НА МАРСЕ БУДУТ ЯБЛОНИ ЦВЕСТИ!”
А мне все равно –пусть победят в России деревья.
Желательно – фруктовые!
УЮТ МОСКВЫ (1999)
В заснеженной и леденящей Москве приезжих узнаешь по белым солевым полоскам на обуви и брюках. Соль на зимних тротуарах метит неискушённых провинциалов, выделяя их из толпы москвичей, которые, как потом выяснилось, очень тщательно обрабатывают и одежду и обувь, спасая её от зимней химии улиц. Я сначала огорчился негостеприимности столицы, переживал за свой внешний вид... А потом по этим броским приметам научился узнавать в толпе себе подобных. И стал чувствовать себя лучше и тихо улыбаться встречным, подсчитывая, сколько вокруг приезжих. И от этого Москва становилась для меня уютней, уютней...
Я УЗНАН СТАРЫМ КЛАДБИЩЕМ
1.
Как мило: в день моего 50-летия шёл снег. Он шёл всю ночь и всё утро. Снега выпало столько, что впору было брать лопаты и чистить тротуары. Снегопад 1 мая - обычное дело для нашего края. Вы говорите о глобальном потеплении, а скольким людям ещё не хватает тепла, и теперь я в их числе.
2.
Я узнан старым кладбищем. Могилы отца и матери выбежали мне навстречу: Сынок, где ты так долго пропадал? Мы так соскучились без тебя! Почему не навещал нас?
А что я мог ответить папе и маме?
Они умерли так рано, и стало страшно оставаться в этом городе, где смерть задевала меня за живое. Я сбежал в другую часть света, где всё цвело, благоухало и плодоносило, где мир молодел на моих глазах и никогда не напоминал о мёртвых… Но вот недавно мне пришлось даже там завести могилу жены, и теперь я бегу из этого края, который, как оказалось, тоже окольцован кладбищами - смерть плотно взяла меня в оборот…
- Не понимаю, почему ты убегаешь, разве ты не понял, что тебя там любят?- спросила мама.
- Знаю, мама, что любят, но не ведаю, что такое любить самому? – поделился с родителями своей печалью.
- Бедный, бедный сынок, - загрустил отец. - Как страшно за твоё будущее!
Господи, папа, какое будущее? У меня уже большие внуки!
Но ничего, думал я, поспешно уходя с могил родителей. Ещё много мест, где я не был на этом и особенно на том свете, где я ещё сумею на людей посмотреть и себя показать жизни, которую смерть побоится задеть за живое. Чтобы люди крепче врастали в планету, их закапывают в шар земной после смерти. А они разрастаются корнями воспоминаний, чтобы верхушками деревьев щекотать пятки соединённым штатам неба.
3.
наш город лжив он долго утверждал, что за ним будущее
и мы посадили деревья построили большой дом
вырастили в нем детей а они выучились и открыли нам глаза
что город устарел и состарился а теперь давит на весь мир закостенелым
историческим прошлым, которое не имеет перспектив
поэтому дети уехали туда где нас нет и не было никогда потому что мы остались
на обломках вишневого сада доживая листопад за листопадом ведя хронику затяжных дождей и снежных бурь на кладбищах, где мы вяжем могилы родных
в узелки земли на память будущему
4.
Разбросаны по миру могилы
Отца и Мамы,
Бабушки и Жены –
Тугие узелки земли крепко-накрепко завязаны Памятью бытия. Всё меньше и меньше на этом, но всё больше и больше моих воспоминаний на том свете. Но с этого света не виден тот свет. Но с того света – весь белый свет как на ладони. Что же вы больше не смотрите на меня – папа и мама?!
АРГУМЕНТЫ
Хочу умереть, но не по-настоящему, а понарошку. И не потому, что по усопшему горюют, а неприкаянную душу его жалеют, чего так не хватает живым, а чтобы из последнего пристанища видеть, как себя поведут оставшиеся после моей смерти.
Как жена – смахнув торопливо слезу, закрутит головой в поисках нового спутника жизни.
Как любовница – переболев воспоминаниями, начнет ждать нового партнёра для земных утех.
Как товарищ – посожалев, найдёт нового собеседника за бутылкой хорошего вина.
Как довольно-таки быстро буду забыт всеми? кто демонстрировал нестираемость неугасимых чувств. И как окажется, что мир без меня так же хорош для живых, как и прежде.
И даже дети, мои кровные дети, немножко дольше погоревав, не задержат неокрепшую память на отце.
Так зачем же умирать, если всё знаю заранее?
Буду жить!
И пусть жена в восторге бросается мне на шею, тайком выворачивая карманы, проверяя содержимое.
Пусть любовница в томлении ждёт только меня, мечтая скрепить наши отношения браком.
Пусть товарищ, оговорив по телефону предмет нашей беседы, приходит с бутылкой красного.
А дети радуются моим подаркам.
Но почему же так хочется умереть, чтобы на собравшихся у гроба смотреть из своего бытия небытия?
А вдруг всё будет не так, как предугадывал!?
И один незаметный человечек сожалеет обо мне капельку сильнее и на минутку дольше других.
Только какая разница мертвецу, если до сих пор этого не замечает живой?
АСТРОНОМИЯ НЕВООРУЖЕНОГО ВЗГЛЯДА
- Смотрите, смотрите! В небе бессчётное число звёзд!- кричали восторженные лентяи, запрокинув головы к свету.
– Ничего подобного, - возразил учитель астрономии. – За ночь невооруженным глазом в небе можно насчитать только 3600 светил. Еще древние, которым некуда было спешить, установили это с точностью до последней звезды у горизонта.
…Я не поверил на слово учителю и решил пересчитать заново. Господи, сколько прошло на земле веков, переменивших всю нашу жизнь, а в небе ничего не нарушилось! 3600 светил еженощно сияют из тьмы для нашего невооружённого глаза. Но никто так не нуждается в защите – как небеса!
С тех пор я не отпускаю небо из поля моего зрения, куда проникает неизмеримая глубина Вселенной. Но человечество космонавтами пытается вдохнуть в масштаб бесконечности земную жизнь. А когда руки по локти в солярке – лучше не трогать звёзды. Как обеспечить мыслью неприкосновенность небу?!.
НА ПУТИ ПОЗНАНИЯ
В молодости мужчина думает о женщине как минимум шесть раз за день. И с возрастом выясняется, что этих мыслей не становится меньше. Но однажды мужчина обнаруживает, замечает, что исчезают, улетучиваются все его эротические фантазии. Встревожившись таким переменам и понаблюдав за собой, мужчина убеждается, что фантазии действительно испарились. Сначала он огорчается, потом принимает это как неизбежный факт, свыкается и начинает извлекать из этого пользу. Какую пользу? Это мне ещё только предстоит узнать. Я всё ещё думаю о женщинах как минимум шесть раз в день.
ПОМИНКИ ПО ЦВЕТАМ
Шла и думала: сколько мужчинами загублено жизней цветов в борьбе за тело женщины. И потому увидела и купила у подземного перехода крохотный букетик увядающих астр. Купила за бесценок с желанием не только поддержать бизнес жалкой бабушки, а спасти от гибели цветы в состоянии клинической смерти. Бросилась со всех ног спасать: подключила к питанию – вазе с водой, поставила на свет, залюбовавшись на несколько минут последней красотой. Но утром сквозь сон обнаружила холодные трупики, которые склонили свои головки по хрусталю. Бережно снесла останки в склеп мусоропровода. Завтрак вылился в поминки, после которых так не хотелось выходить в белый свет и показывать небу заплаканные глаза. А сколько дерзких поступков задумала совершить этой ночью! Но после завтрака тихо поднялась, как всегда, и по старому маршруту пошла на работу…
БЫТИЕ ОТ ВЕНЕЧКИ ЕРОФЕЕВА
Алкотезисы творения
1. В честной компании пора налить стопарик Богу!
2. Давай еще, Господь, пропустим по одной!
3. Побойся Бог, зачем лакаешь за троих?!
4. Теперь атас, Господь, менты нас заметут!
5. Бог мой, ты б не дышал нам в душу перегаром!
6. Господь, сегодня первый день глубокого похмелья!
7. Ну, что разлегся, падший Бог? Сгоняй за пузырем!
Ps:
С утра толкусь без опохмелки на ногах
И Господу я посвящаю стих:
Тебе, мой Бог, собраться на троих
Легко, но кто из вас сегодня при деньгах?
Pps:
Надо бояться множеств...
Троица - первое тревожное объединение.
Самое опасное объединение на троих!
МАСТЕР СЧАСТЛИВОГО ПУТИ
Отпуская ученика в люди, знающий всё наперед наставлял:
- Иди по жизни, не расталкивая других локтями. Ты сильный – тебе и так уступят дорогу.
Ученик стремился следовать совету наставника. Но каждый вечер смывал с натруженных рук чужую кровь, не понимая причины трагедии.
Мастер счастливого пути - не замечает своих жертв.
МУЖСКОЙ РАЗГОВОР
- Пора изучать женский язык!- сказал мне на днях старинный приятель
Валерий Александрович Воробьев, с которым мы в один год пересекли 50-летний рубеж.
- Зачем?- удивился его словам.
- Я больше не понимаю, что говорит мне жена! С возрастом Ирина стала изъясняться на непонятных моему мужскому слуху словах.
- А может и хорошо, что не понимаешь?! А то ведь придётся говорить с ней на одном языке. Представляешь последствия?
МЕЧТА ДЕТСТВА
Стучится в мою дверь настоящее.
- Вова, пошли гулять!
И я беру настоящее за руку, и мы идём с ним улицами Братска. Мимо базарчика, мимо магазина «Детский мир», мимо кафе «Буратино» – в детский парк. По дороге покупаем лимонад, мороженое и что-то ещё цветастое, чего нельзя было достать в моём детстве. Мы катаемся на фантастических каруселях, мы радуемся текущему дню и удачности жизни. Господи, сбылась главная мечта моего детства – повзрослеть. Но одновременно я огорчаюсь: ведь, сколько себя помню - никогда не мечтал стать дедушкой.
РУССКАЯ СКАЗКА
Памяти моих родителей Василия и Любови посвящается
Прибежала соседка, закричала:
- Идите, смотрите – ваш отец опять летает по небу,
распугивая птиц!
Мама заплакала, запричитала:
- Господи, за что нам такое наказание? Лучше бы он напился и валялся в канаве, как все люди. И зачем показывать, что у тебя есть крылья?
Соседка удивленно посмотрела на маму:
- И чего так убиваешься? Налетается мужик досыта, так хоть домой вернется чистым!
- Да когда он добровольно возвращался? – негодовала мама. - Мне же за ним и лететь! А сколько еще дел в доме!
- А можно мне? – спросил я у мамы.
- Глядите, и этот туда же, - всплеснула руками мама, доставая из темного чулана пыльные крылья.
МЫСЛИ У ХОЛОДИЛЬНИКА
Сел на диету и начал худеть. А худея, по вечерам вспоминать, как хорошо бы сейчас заморить червячка с помощью того да сего, пятым- десятым. И так увлекаешься этими мыслями, что застаёшь себя у открытой дверцы холодильника, где вот только что было пятое- десятое, то да сё, а теперь уже внутри твоего организма переваривается... Переваривается только то, что когда-то было живым. И думаешь: сколько вреда человек наносит живому. Сажает сады – и беспощадно обрывает плоды, сеет хлеб, а потом съедает его. Все выковыривает, выкапывает, пережёвывает, переваривает и не успокаивается, пока не перетрёт все живое в своём ненасытном желудке. Человек приспособил природу к пищеварительному процессу. Даже цветы уже не для красоты, а для варенья, конфет и других сладостей. Эта ненависть идёт тоже изнутри меня, где урчит ненасытный желудок. Слушаю: урчит опять, чувствуя родственную душу холодильника. Открыл холодильник и любуюсь, как за поворотом колбасы солнце сыра встаёт…
ВЕЛИКАН И КАРЛИК
Жил в большом и красивом доме Великан. Соседом у него был Карлик. Великан носил огромного размера ботинки, шикарные, широченные брюки, большое-пребольшое пальто… В общем, носил всё то, что и положено человеку такого огромного роста. Карлик при каждой встрече, а чаще во время тотального невезения завидовал Великану.
- Вот такого большого роста человек - красивый, любого обидчика может остановить, любая женщина пойдёт за ним, - и горько-горько сокрушался, что не вышел ростом, а из-за этого обделён в жизни.
А Великан, встречая каждый раз Карлика на улице, провожал его тёплым взглядом и размышлял попутно:
- Повезло же человеку! Никаких хлопот с обувью, одеждой. Можно даже голому ходить – никто и не заметит.
И ещё долго-долго вздыхал своим огромным великанским мыслям.
Он страстно желал и
Неустанно мечтал, чтобы все его любили
Тогда он перерезал себе вены и умер
На его похороны собрались люди,которые рыдали навзрыд:
Плакали мама и папа
Плакали красивые и особенно некрасивые девушки
Плакали смелые пацаны с его улицы
Плакали равнодушные соседи
Плакали заучившиеся одноклассники
Плакали безденежные учителя
Плакали милиция прокуратура и суд
Плакали трудовые коллективы фабрик и заводов
Плакали все важные и неважные персоны
Плакала Организация Объединенных Наций
Плакало всё прогрессивное и особенно непрогрессивное человечество
А он лежал в гробу и с любопытством
Лицезрел, как все бескорыстно любят мертвого
И впервые ощутил камнем сердца счастье вождя:
Все тебя любят, а ты не любишь никого!
ЗА БУТЫЛКОЙ ВИНА
Патологоанатом Виктор Шумеев третий час сидит в ресторане, заказывая через каждые полчаса бутылку вина, и пьёт стакан за стаканом.
- Какой ужас! – когда заканчивается вино и официант обновляет выпивку, возмущается вслух Шумеев.
- И в чём дело? – после пятой бутылки спросил равнодушный официант.
- Сегодня я вскрывал убитого бандита, а у него в груди, не поверишь, -
небо в звёздах, - выкрикнул патологоанатом.
- Ну и что?- всё так же равнодушен официант. - Мало ли что случается в жизни пацанов.
- А вдруг это Иисус Христос?!- заплакал горько патологоанатом.
- Не преувеличивайте, Виктор Михайлович.
- А вдруг?
КОГДА НЕ ПОБЕЖДАЮ…
Кто-то приходит к финишу первым, но и второй добивается награды,
и даже третьего не обходит приз…
Но как много проигравших какие-то доли секунды
лишь одному- единственному победителю!
Всем не хватает места на пьедестале почёта, и кто-то же должен замыкать цепочку бегущих изо всех сил к финишу!
Никто не хочет быть проигравшим на старте,
Но все же сила воли победителя расставляет по своим местам каждого:
первый, второй, третий…… последний.
Я больше не боюсь замыкать цепочку активно устремившихся вперед,
Ибо:
И доблести, и подвиги – всё мимо.
И слава не коснулась рукавом.
Но чувствую себя непобедимо,
Когда не побеждаю никого!
АВТОкалипсис
- Хорошо, что ещё есть незаасфальтированная земля, где можно купаться в реке, бродить с корзиной по лесу, лежать в саду под яблоней, собирать помидоры в огороде и занозить босую ногу колючкой, - так думал деловой человек, мчась на автомашине по скоростному шоссе, никуда не сворачивая.
Слишком много дел ждёт гражданина технической цивилизации. Но всё же - хорошо хотя бы думать, что есть незаасфальтированная земля, пусть даже полная колючек.
ЖИЛИ-БЫЛИ СТАРИК СО СТАРУХОЙ...
- Я отдала тебе всю молодость! - кричала гневно старуха на деда.
- А где же была в это время моя молодость? - удивлялся наивно старик.
- Там, где и сейчас! - кипятилась старуха. - Ушла по бабам!
- Вот и славно! Хоть в этом моей молодости повезло! - был весел старик,
грея косточки у батареи центрального отопления.
ГОВОРИЛ МНОГИМ ЖЕНЩИНАМ…
Когда я умру – патологоанатом вскроет грудную клетку и удивится –
моё сердце ещё сильнее любит тебя. Но я ничего не возьму с собой на тот свет, любимая!
Даже стихи о тебе. Но ты не спеши за мной…Разве только захочешь узнать, что я пишу тебе после жизни на семь нот тишины и тридцать две буквомысли русского молчания. Всего-то три слова из словарного запаса -"Я тебя люблю!", которые я говорил многим женщинам, но только так научился любитьодну-единственную - тебя!
МИЛИЦЕЙСКИЙ ПРОТОКОЛ
- Вы кто?
- Я - жукописатель!
- А чем вы занимаетесь?
- ЖУКОПИШУ!
- Расписываете жуков?
- Нет, ЖУКОПИШУ!
- Пишете жуками?
- Совершенно верно!
- А что даёт нам жукописание?
- Жукороманы, жукоповести, жукорассказы,жукостихи, жукопьесы, жукопоэмы, если хотите - жукодоносы. Одним словом, жуколитературу!
- А кто такую литературу читает?
- Жукочитатели!
- А это кто такие?
- А это те, кто не задаёт дурацкие вопросы жукописателям!
ДЬЯВОЛ РАЙОННОГО МАСШТАБА
В Большом театре Мировой истории Военный оркестр фальшивил на весь белый свет музыкой Шнитке и Губайдулиной...
А дирижёр нажимает на спусковой крючок прошлого, стреляя в вечную память Господа, который тянул на себя одеяло каждого мгновения и держал язык за зубами Дьявола районного масштаба, что встречал рассвет словами:
«Пусть ваше будущее застрелится из пушки нашего прошлого!»
Тогда Бог нажал на курок Земли и пустил жизнь в висок бытия – так родилась смерть. И Дьявол – раскрепощенный Бог банальности, открыл нам глаза на то, что всем мёртвым хватает места на том свете, а живым зачастую тесно на этом. И теперь самолёт моего сердца расправил крылья и ударился начинкой человечности в самую душу регулярно жующих хлеб.
ИСКУШЕНИЕ
Мужчина и женщина сидели друг против друга и спорили...
- Ты божественная! – сказал мужчина.
- Нет – это ты божественный! – восхищалась женщина. – Ведь женщина не может быть Богом.
- Мужчина без женщины тоже не может быть Богом, - сказал мужчина.
- Значит, Бог без нас не может? – спросила женщина.
- Бог без нас ничто! – расхрабрился мужчина.
.........................................................
- Это ты их искушаешь? – спросил грозно Бог у Дьявола.
- Господи, так ведь скучно, пусть потешатся.
- Мало тебе грешников в аду?
- Ещё парочка не помешает, - улыбнулся Дьявол. – Всё равно мы все твои, Господи!
БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ
Жене сказал, что ушел к любовнице.
Любовнице сказал, что ушел к жене.
А сам засел - писать, писать, писать!
Из дневника неизвестного поэта
- Я так скучала без тебя, любимый! Где ты был, где так долго пропадал?
В ожидании тебя проплакала все глаза. Что ты делаешь со мной, любимый?
Зачем мучаешь?
- Я? Пропадал? Я - писал стихи!
- Что ж - это уважительная причина для поэта. А где твои новые тексты?
- Тексты всегда во мне. Слушай!
"Поэту под ногти загоняют время -боль с кровью сочится стихами.
А в этот самый час современники изучают неоплаченные счета долгов,
где астрономические цифры убытков освещены стремительным почерком
четверостиший"
- И это всё, любимый? Ты разве не заметил, как долго отсутствовал?
Очень долго!
- Господи! И ты не понимаешь,
как это больно - под ногти временем, а чтобы в ответ - стихами!
БОРОВСК ВЛАДИМИРА ОВЧИННИКОВА
Вы, живописцы, покрывающие стены
Загадочными фигурами нашей истории,
Откройте младенцам глаза,
Развяжите уши…
Николай Заболоцкий
Россия задохнулась от продолжительного бега за экономическими достижениями
Запада и Востока, улеглась между ними, демонстрируя особый способ
наложения красок Боровска, куда я приехал званым гостем, хотя и с опозданием в несколько лет. Но меня здесь ждали все продолжительное время моего отсутствия.
Пешая жизнь по древнему городу замирает перед скважиной неба.
Из тюбиков звёздного чрева в замкнутое пространство пейзажа среднерусской полосы художник Владимир Овчинников выдавливает краски. А затем мазками проталин рисует весну, по итогам которой богатый урожай огурцов соперничает с космическими замыслами Циолковского, а Николай Фёдоров регулярно думает будущим воскрешать постоянное прошлое, чтобы поэты вслед за колесом истории гоняли колесо рифмы и спорили до хрипоты абзаца:
- А доедет это колесо до будущего или не доедет?
Я ощущаю всем своим внутренним содержанием, как здесь время повзрослело и отправилось путешествовать верхом на яблоне по временам года: то прошелестит молодым листочком, то упадёт оземь плодом созревшим, соперничая с падалицей звезд,
то зависнет под луной снежной шапкой, отражая небо, а то замрёт сухостоем-поводырём для ветра, напевающего в отогретую флейту сада… Иногда время глубинки, как ребёнок, задремлет в жаркий день плодоношения в тени кроны и сквозь две проталины глаз с любопытством наблюдает, как целуются двое под вечно цветущим деревом- путешественником…
А трудолюбивый художник, нанятый за бесценок красотой, как заправский маляр, закрашивает стены города сюжетами русского прошлого, настоящего и будущего, с раннего утра вписываясь душой в опасный поворот будней заспанной провинции, где толпа с наступлением темноты плотно садится у телевизоров, на экранах которых бурным потоком гонят сквозь русский чистый разум сериал за сериалом засвеченного враньём бытия кино.
И не подозревают едоки хлеба, что их настоящее крепко спит по ночам в тюбиках художника Владимира Овчинникова…и лишь писающий мальчик перед уличной фреской
на случайной фотографии корреспондента «Огонька» заставляет очнуться на время Боровск, у которого на заднике покоится изящное, и с ним легче всего заходить в будущее.
- Может, зайдём в церковь? – вопросом приглашает меня художник.
- Нет, я не люблю в них бывать. Меня раздражает религия, хотя о Боге как научной формуле я постоянно думаю, - ответил я Овчинникову. – Но вокруг меня стало столько людей, которые обивают пороги храмов, что я избегаю этого. Вам кажется это странным?
- Нет, все люди разные. Те живут под куполами, и выше им уже не подняться даже в своих молитвах, а вы под Богом, который вам многое позволяет, - быстро нашёл Владимир ответ на мой вечный вопрос самому себе.
И в темноте вслед за художником Владимиром Овчинниковым выхожу к ночному краю, вдыхаю чистый глоток неба, поперхнувшись остроконечностью замертво падающей в мировую ноосферу звезды, что прорезает, как хлебный мякиш, тишину, звучащую с того света. Только в Боровске с подлинностью действа я ощутил, как Бог прячет концы в человеке, а человек - отдает концы Богу!
Проснувшись среди ночи, долго-долго хриплю всем своим внутренним содержанием песню безмолвия, цепляясь за последнее слово светотехники жизни, где по морщинам истории ползает божья коровка провинциальной мечты, обрушивая края памяти, где часы - чучело вечности, по стрелкам которых нам никогда теперь не узнать - сколько осталось будущего у Бога. И потому - в одиночной камере бытия перестукивается со временем. Художник - сердцем. Вечность - часовым механизмом у пульса на его руке.
Только в Боровске понимаешь: мы на пару с художником из тех - кому больше всех мало!
О-ДА СЛОВУ
Леониду Ханбекову
Человек
Больше всего работает словом и со словом.
Словом говорит. Словом пишет. Словом думает. Словом чувствует…
И даже молчит словом!
А когда пытается заткнуть рот криком –
«Меньше слов – больше дела!» – это тоже слова, господа!
КАЗИМИР МАЛЕВИЧ
Трогаю струны приступом ностальгии, воспоминания срывают с места душу..
Райские кущи неба заросли быльем, запинается усталый взгляд прошлого о горизонт свалки бытия. Нет давно от господа нашего никаких вестей..
Зато есть художник БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ, КОТОРЫЙ МАКАЕТ В РАБОЧУЮ СРЕДУ ТИШИНЫ БУДУЩЕГО КИСТИ, УВЕКОВЕЧИВАЯ ЛИЦО СОВРЕМЕННОСТИ, РЯБОЕ ОТ ЗВЁЗД.
Избранная акварель зацелованного грядущего, упакованная В ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ БЫТИЯ НЕБЫТИЯ, обнажает и отыгрывает молчание ничто, ГДЕ СПРЯТАНЫ В НАЧАЛЕ СЛОВА КОНЦЫ ИСТОРИИ. Но художник извлекает из молчания этого света новые признаки жизни среди набросков БЫТИЯ ПОМОЛА ГРУБОГО, пейзаж которого освещён КРАЕУГОЛЬНЫМ КАМНЕМ ОСТЫВШЕГО СЕРДЦА.
Из- под мышек НИЧТО ПАХНЕТ ПУШЕЧНЫМ МЯСОМ И ПЛОТЬЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ МАСС, которые неустанно молятся на языке черного глагола:
"ГОСПОДИ! УПАКУЙ НАШИ ДУШИ!"
ВОЖДЬ
Угрожал будущему:Вот приду, вы меня ещё узнаете!
Будущее ухмылялось: ты уже у меня, но только стоишь памятниками
На главных площадях городов. Стоишь, смотришь удивлённо,
Как люди живут не по твоим законам, хочешь исправить положение, а уже ничего не можешь сделать…Стоишь и сердишься гранитным сердцем разочарованного памятника!
ВЕЛИКАЯ ПОБЕДОНОСНАЯ
В школе хотел стать героем.
– Хорошо бы война, – говорил на уроках истории, –Будут доблести и подвиги!
– А если убьют? – возмущалась учительница истории.
– Герои не умирают, – отвечал как урок.
Учительница возмущалась, называла меня милитаристом.
И мне это имя нравилось. Я ещё не знал, что можно просто сочинять стихи,
которые станет петь вся страна, и с их помощью стать доблестным героем.
«Вставай, страна огромная!»
………………………………
« Хотят ли русские войны?!»
………………………………………
«Этот день Победы порохом пропах…»
Но всё-таки
для хороших песен
нужна сначала
великая
победоносная
война…
ПО ВОЛНАМ ПАМЯТИ
Умерла моя вечность, и я её отпеваю.
Прости, Господь, что умер я так мало!
Сколько раз я по этой дороге
Возвращался с чужих похорон…
Сесар Вальехо
*
Хочется вернуться в 2000 год, когда еще жива жена Ирина.
Она затеяла ремонт квартиры, каждый день возвращаюсь в разрушенные стены
после трудового дня усталый, как черт,
а надо двигать мебель; нарезать и клеить обои.
Мир семейной жизни пахнет краской…Ничего хорошего,
но так хочется вернуться и что-то сделать еще для жены…
*
Хочется вернуться в 1980 год, когда еще жива бабушка Феня.
И она, провожает меня на автобус, на прощанье долго машет сиротливо рукой.
Хочется вернуться, обнять и поцеловать ее одиночество.
*
Хочется вернуться в 1975 год, когда еще жива мама Люба.
Она прислала мне, студенту, 300 рублей.
А я из гордости – сам обойдусь - вернул деньги обратно.
Вскоре мама умерла с невысказанной обидой на меня.
Хочется вернуться и потратить эти деньги на поездку к маме…
*
Хочется вернуться в 1959 год, когда жив еще мой отец.
Мама, угрожая ремнем, ругает меня за мои проказы,
А папа Вася мужественно защищает.
Но не в силах сдержать мамин гнев, решительно уводит меня кушать мороженое.
Так хочется вернуться и снова пройтись по городу,
держась за теплую отцовскую руку.
*
Хочется вернуться в 1 мая 1955 года.
Все еще живы и рады моему рождению.
А мне еще некуда спешить, и незачем доказывать себя другим…
Меня любят только за то, что я появился на белый свет…
*
Но лучше всего вернуться в 1952 год,
Когда папа и мама не знакомы …
ИЗ КНИГИ НЕБЫТИЯ
... раскаялся Господь, что создал человека на земле, и сказал Господь
истреблю с лица земли человеков ,которых я сотворил
..............................................................
..............................................................
шесть смертей тому назад на второй мировой войне погиб смертью храбрых
мой дед Андрей
пять смертей тому назад в эпоху хрущёвской оттепели
совсем молодым умер мой отец Василий
четыре смерти тому назад в безвременье брежневского застоя
скоропостижно скончалась моя мама Люба
три смерти тому назад накануне чернобыльской трагедии
отправилась в мир иной моя бабушка Феня
две смерти тому назад в нулевые годы нового века
оставила меня жена Ирина
Не думай обо мне, о смерть моя!
О смерть моя, не думай обо мне!
а ещё сказал Господь: вы все – будущее того света
ГОЛОС ЖЕНЫ
памяти Ирины
Свари себе суп. Накорми кота. Постирай рубашки.
Помой полы и протри пыль.
Заправь постель. Почисти ботинки. Выйди на улицу.
Милый, не сиди сложа руки, делай же что-нибудь,-
каждый день подаю себе команды
голосом умершей жены.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА,
составленная в пять часов утра на квартире поэта
Ильи Фонякова, Санкт-Петербург.
В пятницу, 22 апреля 2005 года от рождества Христова,
на 12 фестивале русского верлибра,в музее Анны Ахматовой на Литейном было установлено два микрофона:
один для больших,
другой – для маленьких поэтов.
Но первый микрофон работал со сбоями,и потому большинство авторов
выходили к микрофону для маленьких.
- Мы знаем свое место, дорогая Анна Андреевна!
Анастасия Бабичева
ВЛАДИМИР МОНАХОВ: ЗВЁЗДНОЕ НЕБО В ГРУДИ
Эта статья, посвящается сборнику коротких рассказов «Искушения дьявола районного масштаба», и на то есть несколько причин. Во-первых, я не могу оставить без внимания форму, которая кажется мне предельно актуальной. Форма развёрнутых афоризмов, эссенция фабулы и идеи, рождённая не только всё более «электронным» форматом мышления, говорения, самого существования, не только информационной перенасыщенностью «граждан технической цивилизации», но и, что гораздо важнее, щедростью автора, не стремящегося потешить себя россыпью страниц. Во-вторых, «Искушения дьявола…» – это ещё и эссенция поэтики и философии Монахова.
Последнюю я назвала бы поэтикой всеединства, в определенных моментах так напоминающую философию Владимира Соловьёва. Подобно Соловьёву, здесь есть Единственная – некий универсальный женский образ: не только любимая, не только жена, не только мать, но та Единственная, к которой лирический герой Монахова идёт от многих и бесконечных, сквозь многое и бесконечное:
Я сквозь пелену сна видел, как ты бегала, суетилась и даже не замечала, что желанный гость мертвецки пьян, что от него пахнет чужими духами, и запах посторонних не смог смыть даже проливной весенний дождь, под которым я весь вечер искал дорогу к тебе одной! («Дорога к тебе одной»)
Но в отличие от всеединства Соловьёва, бытие Монахова не замыкается на образе Единственной. Наоборот, Единственная встроена в сущее, которое длится вовне, за границы времени и вечности, истории и надысторического, бытия и небытия. Примеры этого всего-во-всём суть рассказы «Искушения дьявола районного масштаба».
Первый рассказ сборника «Молитва отца» проводит вневременные параллели между Богом-отцом и Богом-сыном, каждым отцом и сыном, автобиографическими отцом и сыном, будущими отцами и сынами:
Вспомни, Господи, и ты спускался к своему Иисусу, когда распяли его на кресте. Спускался утешить словом. Вспомни, как твой сын метал в тебя слова, мучаясь от боли неизвестности. И все выросшие без отцов сыновья одинаковы.
Господи, не сердись, не призывай его так рано к ответу.
Дай ему выговориться со своими детьми и внуками.
Кто из этих отцов молится о своём неразумном дитя? Кто из сынов оспаривает у Бога своего родителя? Ответить точно невозможно, да и не нужно.
Единое мироздание – весь мир во всём мире – рисует Монахов также в рассказе «Дорога к тебе одной»:
… И пытался сбивчиво очертить словами бесконечный поток воды, который теперь умею отличать от реки, реку от дождя, дождь от неба, небо от звёзд, звёзды от бесконечности, из которой я мужественно шёл навстречу тебе.
Быт и надбытовое больше неразличимы, как, например, в «Готическом романе»:
Твоя любовь растворила меня в жарких объятиях. (…) Но каждый день люди задают неприятные вопросы о моей судьбе. И ты откровенно рассказываешь им, как я стал главной составной частью твоей системы кровообращения.
Убийство любимого или вечное слияние с ним – это больше не конфликт, но единственная форма гармонии: «Мы с тобой одной крови – ты и я!».
История и надысторическое слито в образах пишущего Бога и издающего человека, незнающего Сократа и осведомленного современника. Свобода неотделима от несвободы, детство – от старости, мужчина – от женщины, человек – от Бога, единственная – от многих, предательство – от не-предательства. «Без одного нет и второго», как, наконец, без смерти нет и жизни.
Пытаясь найти более общую формулировку, я назвала бы это поэтикой конечного и бесконечности. И её, пожалуй, самый яркий пример – в рассказе «Астрономия невооруженного взгляда»: солярка на руках, протянутых к звездам, и (кульминация) вопрос лирического героя о том, «как обеспечить мыслью неприкосновенность небу?!». Такой вопрос может задать только настоящий творец, художник, «последний романтик» – тот, кто способен увидеть, услышать, почувствовать. И он видит, слышит и чувствует: в мире конечного нам так не хватает бесконечности.
Нам вечно не хватает! Карлик мечтает быть большим, как великан, а Великан – незаметным, как карлик. Нам не хватает веры:
Как больно накормить собой голодных львов... веры («Без одного – не бывает второго»).
Нам мало тепла:
Вы говорите о глобальном потеплении, а скольким людям ещё не хватает тепла, и теперь я в их числе.
Мы не умеем любить:
Знаю, мама, что любят, но не ведаю, что такое любить самому? (Здесь и выше – «Я узнан старым кладбищем»).
Нам не хватает того, кто «посожалеет» о нас «капельку сильнее и не минутку дольше других» («Аргументы»). Нам мало мест на пьедестале среди победителей («Когда не побеждаю…»). Нам мало… И творец Монахов видит это.
Он слышит, как за стенкой «ворочается со скрипом душа соседа, который давным-давно никому не говорит: Я тебя люблю!» («Переселение»). Он знает, что каждый из нас – такая душа. И каждый из нас – мальчик из самого простого и самого пронзительного рассказа сборника «Детские мечты»: тот самый мальчик, который с детства мечтает стать сумасшедшим:
Разве объяснишь этим карьеристам и их пособникам, что слышал ребенок среди ночи, как мама нежно называла папу «сумасшедшим»... А мальчику уже с малых лет не хватает в жизни таких трепетных слов.
Творец Монахов – это медиум, который видит, слышит, чувствует и может сказать. Ведь в том и заключается дело Творца: пытаться защитить вечность словом; прятать в груди хотя бы кусочек звёздного неба. Но открывать его! Тем, кто тоже способен увидеть.
А для того, чтоб понять, кто именно способен, Монахов изобрел собственное средство: его язык – обычно простой и ясный – зачастую усложнен синтаксическим выбором автора. Например:
Зато есть художник божьей милостью, который макает в рабочую среду тишины будущего кисти, увековечивая лицо современности, рябое от звезд. («Казимир Малевич»)
Такая нарочитая усложненность заставляет перечитывать отдельные предложения и фрагменты снова и снова. И в этом – неоспоримая польза для читателя, ведь смысл, сокрытый гораздо глубже синтаксической формы, все больше открывается с каждым прочтением. Например:
…У людей, среди которых я продолжаю жить, сжимается сердце, а душа уходит в пятки, где от долгого хождения за хлебом насущным её растаптывают в кровь. («Моя соцсреда»)
Абсолютным воплощением эффекта такой усложненной лингвистики является финальный рассказ сборника «Казимир Малевич». В нём автор создаёт и реализует ситуацию ped aspera ad astra. И якобы подсказывающее графическое оформление (целые фразы, написанные заглавными буквами) лишь делают эти вербальные aspera всё более острыми. Но те самые astra бесконечности, навсегда увядающие в хрустале повседневности, вдруг вспыхивают чистым, отмытым светом. Ведь именно ими «рябит» лицо современности – для тех, кто находит силу пройти сквозь преграду и узнать, как всё замыкается во всём, как конец превращается в начало, и наоборот:
Избранная акварель зацелованного грядущего, упакованная В ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ БЫТИЯ НЕБЫТИЯ, обнажает и отыгрывает молчание ничто, ГДЕ СПРЯТАНЫ В НАЧАЛЕ СЛОВА КОНЦЫ ИСТОРИИ. (Казимир Малевич)
Так, очевидно, когда-то нашёл силы и узнал сам автор – Владимир Монахов, с тех пор прячущий в своей груди небо в звёздах.
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет - Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным Коленам припав.
1918
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
