Стих-случайность. Мне всегда было интересно, как рождаются строки у других авторов.
Предполагаю, что так же, как у меня. Случайно. Почти.
Задержавшаяся надолго зима и впечатления от книги Абэ Кобо висли, не собираясь покидать мою память и эмоциональный сферический кокон, в котором телу и мозгу приходится выполнять другую работу, читать, воспроизводить другие чувства, а снег и песок сыплются и сыплются бесконечно. Так рождается тема: от мысли, которую родила эмоция, и которой хочется придать тело стиха.
Понятно, что этого мало, крайне мало.
Вторым якорем для суденышка становится повод - зачем писать, когда писать (элементарная тишина и время). Тут-то ожидание весны в ленте ристалища опять оказалось кстати. Думалось ДО, а написалось «слету».
И вот он, момент истины. Написано. Мозг воспроизводит ровно тот лексический запас, которым ты владел до сего момента. Ни фразой больше. Всплывут наворованные, забытые сознанием, штампики чужих образов - сумей поймать лазутчика и не допустить на лист. Перечитывай, катай на языке звуки, говори с собой… Не жалея, рви и удаляй слабые строки, откровенную пошлость и тупость. Работай.
Именно этого в экспромтах - нет. Нет работы.
Посмотрим:
Вечная зима – сочетание, (до которого еще вчитаться нужно) вязнет хурмой или послевкусием незрелых ягод черемухи. Горько «от скушности», «никакушности» значения. Общее место. Для картинки. Как плохо написанное небо в пейзаже. Сколь угодно умело распиши детали первого плана, но если общий фон и тон выбран неудачно - полотно запорото окончательно. Видели? Небо отвратно и бесхарактерно написано, зато деревья - удачно. И Что?? Куда годится? Слабые художники мажут небо как можно слабее тоном, серее, незаметнее - чтобы не выпятить НЕУМЕНИЕ писать его, небо…
в яму
заметенных снегом вех - «заради» рифмы токмо и вписалось. О чем это? Вехи жизни? Вехи времени? Персональные метки судьбы? Слово вехи вообще некомильфо (мну), но лень же было думать. Всегда есть отмазка : само написалось))да и оправдаться за вехи вполне даже можно, насочинять глубоко-мелко-мысленностей.
И вообще, такие немного возвышенные словечки вроде крылата, свободна, горяча, … не вяжутся с грубой вещностью и абсолютным реализмом, потрясающей детальностью описания у Кобо. Эти слова в стишке отдаляют аналогию с «Женщиной в песках» на космическое расстояние. Похожести попытка за уши притянута названием, но НИКАК не лингвистикой, чертами, умелыми точками. Извините меня, автор книги. Да простится салаге такая наглость - на Ваше выдавать такую серость)). (ВО! Посягать на великих мастеров, копируя, подражая, можно только учась, дублируя, копируя, завидуя. Изучая. И не надо выдирать, выдавать за новую идею слабый отзвук, рожденный мощным посылом мощного произведения. Или, по меньшей мере- не втискиваться в ту эпоху-место, не изучив как следует. Кстати - имя Тасукэ- мужское. В переводе - спасение. В противовес женщине без имени, которая стала спасением для мужчины, а он- для нее. То есть опять вранье вприпрыжку.
Апрель-причал-порт. Сомнительной новизны и свежести образ. Даже не в свежести, а в глубине этих слов - сомнение. Так - первое что пришло в голову. Можно и нужно менять.
Единственное удачное место - зимы сопрано вязнет… Мне нравится. )) Убивайте меня филологи: не может вязнуть голос, не телега же?
Ну, и финал. Как же - финал должен стать кульминацией, аккордом, барабанной дробью.. Это если в тексте не сумел передать смысл,то еще можно уточнить). Или прибавить философствования, задумчивости, модной незавершенности, решительного, пусть и нелепого мазка. Маленькая хитрость для «оживляжа» написанного натюрморта - дохлая бабочка ( не пишешь же ты трепетную и живую в студии?). Куда мысль приволокла автора к последней строке- приходится выяснять, дернуть стоп-кран, остановиться. Если не уместишь в две-три строки- едешь дальше. Тук-тук, тук-тук, еще строфа, еще катрен.
Вот, собственно, и все.
Что остается? Остается второй этап послесловие: любоваться стихом (какая я маладца), либо оставить подальше, посчитав его неудачным (и почто время тратила). Свою роль сыграют читатели, восхвалившие или равнодушные к публикации.
Мое мнение, что любопытно, мало зависит от мнения читателей. Иногда удивительно, что выбирается то, что сама категорически не выделяю из списка.
И еще остается память о прожитой эмоции, событии, связанном с темой. Остается ах или ох.
Мне искренне и необъяснимо жаль, что впечатление и долгое желание сказать много выплеснулось так легкомысленно. Остался этюд, без стремления стать хорошим полотном. А ведь мог бы. Набраться терпения, выдавая миллиметры пространства неспешно, вдумчиво. Тогда вероятность совпадения снега и песка была бы больше, стих- серьезней, женщина – понятней.
Об ЛГ можно говорить отдельно, но это совсем другой коленкор).
Все спорно, противоречиво, не понятно. «Хочется лучше» становится тормозом для вольной птицы вдохновения). Где золотое сечение, где состоявшийся опыт восхождения к лучшему СЕБЕ? Думаю, что нужно меньше думать, меньше рассуждать. Писать, если хочется, и все. Здесь и сейчас.
Замечательная авторецензия, правда. Интереснейшая,богатая умная, эмоциональная. Но, местами прям, как Игорь Кинокефаль, расщепила цельное на кусочки. Там не то, сям не это. Я понимаю, что стихо почти экспромт в смысле быстроты написания, но ты сама же пишешь, что долго, долго это росло внутри. Это не утаишь, и это отлично. Дорабатывай, конечно. Хуже не станет, надеюсь. Ищи "золотое сечение" - это и есть настоящее(наверное). Нет "выдавая по миллиметрам" - это, вряд ли. Вдохновение и общий план уйдут. Вернее, наверное, именно так, как ты сделала этот. имхо.:))
Вообще-то, эту авторецензию вместе со стихом, запостить бы надо в листе - в "Критику", ибо достойно. Пожалуйста, Хе, сделайте это, чтобы была возможность перечесть, это важно не только для вас, то, что вы написали.
Наташ, в Критику- это сильно)).Подумаю. У меня есть одна расчудесная знакомая. Она читает чужие стихи так, что критики обзавидуются. Безо всякого препарирования сумеет двумя предложениями выцепить правду.Человеческую, а не литературную. Потрясающее чутье и вкус. Не думаю, что мои пространные рассуждения помогут кому-то. Разве что молодым, тем,кто задумывается: а как?
Относительно раздербанивания стиха: от общего к частному и наоборот.)) Золотое правило художника. Без умения писать детали нет мастерства.
Ой, что-то я тут увлеклась процессом. Надо вовремя тормознуть.
Без ложной скромности, читаю я тоже хорошо. В "Вечерних стихах" послушала, как авторы читают свои стихи, ужаснулась, ибо даже хорошие стихи просто убивают чтением, слушаешь и не понимаешь ни черта. А вот, чтоб не было мне мучительно больно, если вся эта ваша красота канет, этот стих номинирую.
Я оказался прав, предположив, что ещё неопубликованная (на тот момент) Ваша авторецензия окажется интересным и самодостаточным произведением, пусть и отчасти - публицистическим. Взять из неё что-то для себя, впрок - это вряд ли, по одной простой причине, что личная культурно-образовательная составляющая и эмоциональный фон каждого из нас на данный, конкретный момент времени, редко (если не сказать - никогда) совпадают с аналогичным фоном малознакомого (или вовсе незнакомого) человека. Но, вот узнать, что двигало тем или иным автором, что с ним происходило и что он чувствовал до-, во время и после написания текста (стихотворения или прозы - не суть) - это, действительно, интересно! И втройне интереснее, когда этот человек - искренен, открыт и умен. Helmi, не знаю за что (вернее, знаю, но это трудно сформулировать в письменной форме) - спасибо! :)
форточка в голове, нараспашку- грозит простудой. надо бы поосторожнее, да не судьба). Спасибо Вам, Владимир.И не формулируйте). знать ли нам, какие бездны в каждом слове...?космос.
Все-таки, чего ждала?
Почему давно не упорхнула?
Ведь писала - были два крыла,
И Зима на сердце не дохнула?..
Почему ждала ненужных лестниц?
Что апрель, коль был в груди пожар?
Наплевала б на старух, ровесниц
И вкусила жизненный нектар!
Сбстнно, вопрос только этот. )
Отличный стих
персональная зима = персональная тюрьма
и героиня попала туда задолго, как поняла зимой. Еще с крыльями и с жаром в душе.
Удач!
тихо фигею от прочтения.
но продолжать не стану сегодня). потому что без лестницы это уже не тюрьма. ЛГ сама пусть разберется- где несвобода (вне или внутри).за кадром)
скока букаф, ах-ах-ах)) хорошее эмоциональное стихо. Насчёт долгого выписывания-вырисовывания стихов не соглашусь. У каждого свой путь их рождения: кому-то нужно каждое слово сто раз переписывать, а кто-то умеет только так - экспромтами.
наверстываю буковки, пропущенные,пока была в командировках. прастити великодушно).
свободу выползать всякому стиху-хочется укротить иногда, управлять мало-мальски поэтической демографией. Тебе, королеве экспов, вихрем проноситься легко, а мну хочется шагом. меняются времена и люди)).
в наше буйное время и шагом? Хе! Не смеши мои пушистые лапы))
какое там у тебя еще буйное время? время не меняется уже тысячи лет)я давно поняла, что шагом надежнее. торможу пятками, если уносит ветром.сопротивляюсь. скоро, наверное, от телефона с инетом откажусь)) гыыы.
неча идти против развития 8) Вот тебе эксп
Дзяб, дзяб, дзяб –
Зябко каплями на языке
В ухо пещеры сквозя –
Плач колокольчика прыгает. С кем
Зябнешь на остром мысу,
Кутаясь в рубище слов и морфем?
Смелым, решительным Сунь?
Ловким и юрким, и гибким Юй-мэн?
Хьют, хьют, хьют –
Зяблик тревожно стучит в тишину:
Прочь, день пью.
Звук однотонный камлает весну…
какая ты талантливая,Тань. Чудный эксп. По касательной.
Вот как Снех животвуорящий на всех действует :)
действительный и действенный какой снег. будь ежегодно, убедительно, в достаточном и необходимом количестве! и чтобы- всем! спасиб, Снежок.
Если Тасукэ - мужское имя, то почему "согрелась"? Потому что название, тянущееся от книги? А если просто "в снегах"?
Очень хорошее стихотворение, Хельми. Да, чувствуется экспромтность, но.
Знаешь, я, читая твою рецку, сначала хотела только одного - отобрать у тебя из рук нож и выбросить его подальше. Потом подумала, что пора удалять все свое, потому что максимальная работа над текстами, доступная мне, - изменить пару слов. Подумала: ладно, добивай, дочитаю. И тут - вывод. Алогичный, невозможный и единственно возможный.
Ой, кажется, впадаю в пафос..
А строчки я побила бы не так мелко. Но так - тоже хорошо.
Оль, отвечу завтра длинно. сегодня только вырезала в названии слово).
Ох, Оль, если бы я знала, как сюда попал этот мужчина... Теперь пусть остается. Потому что пытался выбраться из ямы ОН, а мне понадобилась женщина. Если писать об Лг, это простыня №2 будет. Поберегу уши и время читателя. А стихи... тебе хорошо- ты знаешь- как пишется. А мну, видимо, до последнего дня узнавать, делает ли сильным насилие над собой и подчинение диктату разума.)) Спасибо, Оль.
Ну, мои уши могла бы и не беречь :)
Хельми, тебя нагло обманули. Не в том, что мне хорошо, а в том, что я знаю - как. Я настолько ничего не знаю, не умею и не понимаю, что меньше - нереально. Но не заморачиваюсь. Не пишется полгода - читаю других. Накрапалось что-то, опубликовалось - на следующий день борюсь с диким желанием удалить, заодно и все остальное. Потому что ужасно стыдно перед творческими людьми за свои вторичные мыслишки и текстики (а они именно такие и есть).
Вооот! ОЛь, ну дык я ж то же самое говорю, только пытаюсь в красявости обернуть, ну кагбы умничаю. А на самом деле- это так: сомневаться. Это правильно) Слабые ищут причины в других, а сильные - в себе).
И брось самоуничтожаться. Без нас есть кому возноситься на олимпы или истязать творческое тело аскетизмом. Будем писать и никаких гвоздей.
отчего-то "жуткая камарилья" у мну проассоциировалась с комарами:)
"дзяб, дзяб, дзяб (2раза) -
колокольчик звенит" (поёт)
точно.и мну. это комары прикинулись снежинками и исподтишка пытаются навязать зиме свою политику. а все для того, чтобы в один жуткий день напасть на всех, и выпить всю кровь. ужас))даже самой страшно.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Здесь, на земле,
где я впадал то в истовость, то в ересь,
где жил, в чужих воспоминаньях греясь,
как мышь в золе,
где хуже мыши
глодал петит родного словаря,
тебе чужого, где, благодаря
тебе, я на себя взираю свыше,
уже ни в ком
не видя места, коего глаголом
коснуться мог бы, не владея горлом,
давясь кивком
звонкоголосой падали, слюной
кропя уста взамен кастальской влаги,
кренясь Пизанской башнею к бумаге
во тьме ночной,
тебе твой дар
я возвращаю – не зарыл, не пропил;
и, если бы душа имела профиль,
ты б увидал,
что и она
всего лишь слепок с горестного дара,
что более ничем не обладала,
что вместе с ним к тебе обращена.
Не стану жечь
тебя глаголом, исповедью, просьбой,
проклятыми вопросами – той оспой,
которой речь
почти с пелен
заражена – кто знает? – не тобой ли;
надежным, то есть, образом от боли
ты удален.
Не стану ждать
твоих ответов, Ангел, поелику
столь плохо представляемому лику,
как твой, под стать,
должно быть, лишь
молчанье – столь просторное, что эха
в нем не сподобятся ни всплески смеха,
ни вопль: «Услышь!»
Вот это мне
и блазнит слух, привыкший к разнобою,
и облегчает разговор с тобою
наедине.
В Ковчег птенец,
не возвратившись, доказует то, что
вся вера есть не более, чем почта
в один конец.
Смотри ж, как, наг
и сир, жлоблюсь о Господе, и это
одно тебя избавит от ответа.
Но это – подтверждение и знак,
что в нищете
влачащий дни не устрашится кражи,
что я кладу на мысль о камуфляже.
Там, на кресте,
не возоплю: «Почто меня оставил?!»
Не превращу себя в благую весть!
Поскольку боль – не нарушенье правил:
страданье есть
способность тел,
и человек есть испытатель боли.
Но то ли свой ему неведом, то ли
ее предел.
___
Здесь, на земле,
все горы – но в значении их узком -
кончаются не пиками, но спуском
в кромешной мгле,
и, сжав уста,
стигматы завернув свои в дерюгу,
идешь на вещи по второму кругу,
сойдя с креста.
Здесь, на земле,
от нежности до умоисступленья
все формы жизни есть приспособленье.
И в том числе
взгляд в потолок
и жажда слиться с Богом, как с пейзажем,
в котором нас разыскивает, скажем,
один стрелок.
Как на сопле,
все виснет на крюках своих вопросов,
как вор трамвайный, бард или философ -
здесь, на земле,
из всех углов
несет, как рыбой, с одесной и с левой
слиянием с природой или с девой
и башней слов!
Дух-исцелитель!
Я из бездонных мозеровских блюд
так нахлебался варева минут
и римских литер,
что в жадный слух,
который прежде не был привередлив,
не входят щебет или шум деревьев -
я нынче глух.
О нет, не помощь
зову твою, означенная высь!
Тех нет объятий, чтоб не разошлись
как стрелки в полночь.
Не жгу свечи,
когда, разжав железные объятья,
будильники, завернутые в платья,
гремят в ночи!
И в этой башне,
в правнучке вавилонской, в башне слов,
все время недостроенной, ты кров
найти не дашь мне!
Такая тишь
там, наверху, встречает златоротца,
что, на чердак карабкаясь, летишь
на дно колодца.
Там, наверху -
услышь одно: благодарю за то, что
ты отнял все, чем на своем веку
владел я. Ибо созданное прочно,
продукт труда
есть пища вора и прообраз Рая,
верней – добыча времени: теряя
(пусть навсегда)
что-либо, ты
не смей кричать о преданной надежде:
то Времени, невидимые прежде,
в вещах черты
вдруг проступают, и теснится грудь
от старческих морщин; но этих линий -
их не разгладишь, тающих как иней,
коснись их чуть.
Благодарю...
Верней, ума последняя крупица
благодарит, что не дал прилепиться
к тем кущам, корпусам и словарю,
что ты не в масть
моим задаткам, комплексам и форам
зашел – и не предал их жалким формам
меня во власть.
___
Ты за утрату
горазд все это отомщеньем счесть,
моим приспособленьем к циферблату,
борьбой, слияньем с Временем – Бог весть!
Да полно, мне ль!
А если так – то с временем неблизким,
затем что чудится за каждым диском
в стене – туннель.
Ну что же, рой!
Рой глубже и, как вырванное с мясом,
шей сердцу страх пред грустною порой,
пред смертным часом.
Шей бездну мук,
старайся, перебарщивай в усердьи!
Но даже мысль о – как его! – бессмертьи
есть мысль об одиночестве, мой друг.
Вот эту фразу
хочу я прокричать и посмотреть
вперед – раз перспектива умереть
доступна глазу -
кто издали
откликнется? Последует ли эхо?
Иль ей и там не встретится помеха,
как на земли?
Ночная тишь...
Стучит башкой об стол, заснув, заочник.
Кирпичный будоражит позвоночник
печная мышь.
И за окном
толпа деревьев в деревянной раме,
как легкие на школьной диаграмме,
объята сном.
Все откололось...
И время. И судьба. И о судьбе...
Осталась только память о себе,
негромкий голос.
Она одна.
И то – как шлак перегоревший, гравий,
за счет каких-то писем, фотографий,
зеркал, окна, -
исподтишка...
и горько, что не вспомнить основного!
Как жаль, что нету в христианстве бога -
пускай божка -
воспоминаний, с пригоршней ключей
от старых комнат – идолища с ликом
старьевщика – для коротанья слишком
глухих ночей.
Ночная тишь.
Вороньи гнезда, как каверны в бронхах.
Отрепья дыма роются в обломках
больничных крыш.
Любая речь
безадресна, увы, об эту пору -
чем я сумел, друг-небожитель, спору
нет, пренебречь.
Страстная. Ночь.
И вкус во рту от жизни в этом мире,
как будто наследил в чужой квартире
и вышел прочь!
И мозг под током!
И там, на тридевятом этаже
горит окно. И, кажется, уже
не помню толком,
о чем с тобой
витийствовал – верней, с одной из кукол,
пересекающих полночный купол.
Теперь отбой,
и невдомек,
зачем так много черного на белом?
Гортань исходит грифелем и мелом,
и в ней – комок
не слов, не слез,
но странной мысли о победе снега -
отбросов света, падающих с неба, -
почти вопрос.
В мозгу горчит,
и за стеною в толщину страницы
вопит младенец, и в окне больницы
старик торчит.
Апрель. Страстная. Все идет к весне.
Но мир еще во льду и в белизне.
И взгляд младенца,
еще не начинавшего шагов,
не допускает таянья снегов.
Но и не деться
от той же мысли – задом наперед -
в больнице старику в начале года:
он видит снег и знает, что умрет
до таянья его, до ледохода.
март – апрель 1970
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.