Я приходила... слушала шорох твоих ночей
падала навзничь в небо твоих печалей;
где-то за гранью мыслимого звучали
всхлипы дождя и блюза: ты чья-то, а он ничей…
И потерявшись в около, плакала над и от,
тщетно пытаясь вникнуть в твоё молчанье.
Как-то бесстыдно-жалко на дно отчаянья
падали мысли, сны и желаний моих исход.
Не обернусь – не вынырнет совести кривизна
за поворотом в крик, в забемольность взлёта.
Где-то, когда-то… Может быть, если что-то
выдохнет в лунность энного завтра: «ты мне нужна…»
"Борис Борисыч, просим вас читать
стихи у нас". Как бойко, твою мать.
"Клуб эстети". Повесишь трубку: дура,
иди ищи другого дурака.
И комом в горле дикая тоска:
хуе-мое, угу, литература.
Ты в пионерский лагерь отъезжал:
тайком подругу Юлю целовал
всю смену, было горько расставаться,
но пионерский громыхал отряд:
"Нам никогда не будет 60,
а лишь 4 раза по 15!"
Лет пять уже не снится, как ебешь, -
от скуки просыпаешься, идешь
по направленью ванной, таулета
и, втискивая в зеркало портрет
свой собственный - побриться на предмет,
шарахаешься: кто это? Кто это?
Да это ты! Небритый и худой.
Тут, в зеркале, с порезанной губой.
Издерганный, но все-таки прекрасный,
надменный и веселый Б. Б. Р.,
безвкусицей что счел бы, например,
порезать вены бритвой безопасной.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
