Мы пили терпкое вино,
В хауз-кафе на Камергерском.
Из глаз твоих лилось тепло,
Дымил шашлык по-деревенски.
Приятный дым от сигареты,
Чуть закрывал лицо твоё,
Бесцеремонные студенты,
Последний зритель из кино.
Толпа людей, по сути праздной,
Текла по праздничной Тверской.
И ты была прекрасно-разной,
То вдруг печальной, то чужой.
Но лёгкая твоя надменность,
Спадала, словно пелена,
И от лица теплилась нежность,
И я смотрел в твои глаза.
Твои глаза всегда со мною,
Той зажигательной искрой.
И где б я не был, я с тобою,
Под каблуком, и под пятой.
Я в детстве заболел
От голода и страха. Корку с губ
Сдеру - и губы облизну; запомнил
Прохладный и солоноватый вкус.
А все иду, а все иду, иду,
Сижу на лестнице в парадном, греюсь,
Иду себе в бреду, как под дуду
За крысоловом в реку, сяду - греюсь
На лестнице; и так знобит и эдак.
А мать стоит, рукою манит, будто
Невдалеке, а подойти нельзя:
Чуть подойду - стоит в семи шагах,
Рукою манит; подойду - стоит
В семи шагах, рукою манит.
Жарко
Мне стало, расстегнул я ворот, лег, -
Тут затрубили трубы, свет по векам
Ударил, кони поскакали, мать
Над мостовой летит, рукою манит -
И улетела...
И теперь мне снится
Под яблонями белая больница,
И белая под горлом простыня,
И белый доктор смотрит на меня,
И белая в ногах стоит сестрица
И крыльями поводит. И остались.
А мать пришла, рукою поманила -
И улетела...
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
