«…Когда упадет последний лист, я умру. Я это знаю уже три дня ………Он всё собирался написать шедевр, но даже и не начал его…»
О'Генри (Последний лист)
Утро…
«Последний лист не облетает, Джонси.
Господь подает тебе знак.
Ты веришь в Бога, Джонси?»
«Я верю в осень, в северный ветер…».
Второе утро…
«Он держится крепко,
ты веришь в чудо, Джонси?»
«Я верю в лист,
что с ним случится, то и со мной..»
Третье…
«Как странно…. - лист ещё цел. Для меня?
Подними подушку, дай зеркальце,
Может, когда-нибудь напишу
Неаполитанский залив, красками…
Я верю в кисть художника, Сью…
И молока, с портвейном…»
Четвертое…
«Как этот лист… мне кажется …
дай мне вязание, Сью, синюю, синюю пряжу… »
Пятое утро…
«Не высох, не дрожит, только чуть потемнел…»
«Доктор сказал, что ты будешь здорова, Джонси,
какой красивый шарф….
А лист плюща…. он никогда не отпадёт,
его нарисовал…
на стене…
смотри, как здорово дана трёхмерность.. .
он будто на ветке… »
«Что?»
«Старый Берман… для тебя… это его шедевр.
Эй, не плачь…»
«Я верю, Сьюди, … в…
я – верю»
……………….
Всю ночь обезумевший ветер трепал и ломал обнаженные ветви,
наотмашь хлестал дождевыми жгутами по крышам и стенам…
Э. Ларионова. Брюнетка. Дочь
полковника и машинистки. Взглядом
она напоминала циферблат.
Она стремилась каждому помочь.
Однажды мы лежали рядом
на пляже и крошили шоколад.
Она сказала, поглядев вперед,
туда, где яхты не меняли галса,
что если я хочу, то я могу.
Она любила целоваться. Рот
напоминал мне о пещерах Карса.
Но я не испугался.
Берегу
воспоминанье это, как трофей,
уж на каком-то непонятном фронте
отбитый у неведомых врагов.
Любитель сдобных баб, запечный котофей,
Д. Куликов возник на горизонте,
на ней женился Дима Куликов.
Она пошла работать в женский хор,
а он трубит на номерном заводе.
Он – этакий костистый инженер...
А я все помню длинный коридор
и нашу свалку с нею на комоде.
И Дима – некрасивый пионер.
Куда все делось? Где ориентир?
И как сегодня обнаружить то, чем
их ипостаси преображены?
В ее глазах таился странный мир,
еще самой ей непонятный. Впрочем,
не понятый и в качестве жены.
Жив Куликов. Я жив. Она – жива.
А этот мир – куда он подевался?
А может, он их будит по ночам?..
И я все бормочу свои слова.
Из-за стены несутся клочья вальса,
и дождь шумит по битым кирпичам...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
