А у нас зима... Холода да снег, божий мир покрыт ледяной пыльцой.
А у вас.., в раю, что теперь в цене, лета спелого васильковый дым?
Васильковый дым - голуба трава... И в руке рука, и к кольцу кольцо.
А у нас зима... И земля мертва, белый саван сшит декабрем-портным.
А у нас снега... У холмов бока снежным крошевом разукрашены.
Не сорвать цветка, не сплести венка, не пустить его по плакун-ручью.
А у вас.., в раю , васильковый цвет, ситцы стираны да отглажены.
И течет вода - суета сует... вдалеке от бед, в стороне от вьюг.
А у нас мороз... оковал кольцом белы крылышки дикой горлинки,
той, что поймана декабрем - ловцом, и разлукою коронована.
Всех грехов за ней - маета да плач, да горючих слез лед-горошинки.
А у нас мороз... Не мороз, - палач. И душа бедой зацелована.
Был он соколом, был он ворогом, раcставлял силки на немилую.
Убаюкивал белым мороком у плакун-ручья птицу вольную.
На исходе сил, на излете чувств он поймал ее, белокрылую.
И с тех пор... зима... И в тисках безумств воет вьюга песнь упокойную.
А у вас.., в раю, васильковый плен, век бы рвать цветы да плести венки.
А у нас... тоска, три узла в петле. И метель метет, и недужится.
Бела горлинка все клюет кутью.., не взмахнуть крылом, не подать руки.
Как живется вам... в голубом раю, как поется вам, с кем вам дружится?
Имяреку, тебе, - потому что не станет за труд
из-под камня тебя раздобыть, - от меня, анонима,
как по тем же делам - потому что и с камня сотрут,
так и в силу того, что я сверху и, камня помимо,
чересчур далеко, чтоб тебе различать голоса -
на эзоповой фене в отечестве белых головок,
где на ощупь и слух наколол ты свои полюса
в мокром космосе злых корольков и визгливых сиповок;
имяреку, тебе, сыну вдовой кондукторши от
то ли Духа Святого, то ль поднятой пыли дворовой,
похитителю книг, сочинителю лучшей из од
на паденье А.С. в кружева и к ногам Гончаровой,
слововержцу, лжецу, пожирателю мелкой слезы,
обожателю Энгра, трамвайных звонков, асфоделей,
белозубой змее в колоннаде жандармской кирзы,
одинокому сердцу и телу бессчетных постелей -
да лежится тебе, как в большом оренбургском платке,
в нашей бурой земле, местных труб проходимцу и дыма,
понимавшему жизнь, как пчела на горячем цветке,
и замерзшему насмерть в параднике Третьего Рима.
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто,
чьи застежки одни и спасали тебя от распада.
Тщетно драхму во рту твоем ищет угрюмый Харон,
тщетно некто трубит наверху в свою дудку протяжно.
Посылаю тебе безымянный прощальный поклон
с берегов неизвестно каких. Да тебе и неважно.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
