Эта сказка средь людской канители
вся на быль поделена без остатка -
здесь так весело под сосен гуденье
с привиденьями играется в прятки.
Вон одно из них дрожит за кустами,
под цилиндром пряча ум богатырский.
Церемонии, пожалуй, оставим:
я узнал тебя, тук-тук Баратынский!
Глянь, подруга: в грот берёзовых буклей
скрылись двое - от прохожих подальше.
Тот, с мольбертом на плече, не Бурлюк ли,
а другой, со скрипкой, верно, Сайдашев*?
Кто крадётся там пружинистым шагом
в такт сиреневым волнам саксофонов? -
не иначе, наш роскошный стиляга:
выходи давай, ты водишь, Аксёнов.
Мы пройдём меж пар прозрачных влюблённых,
мимо клумбы, сны читающей на ночь,
и у памятника спрячемся, в клёнах:
не подсказывай, Гаврила Романыч!
Что бесследно исчезает всё - враки.
Видишь, свет уже зажёгся в окошках,
и как будто чьи-то руки из мрака,
извиваясь, к нам ползут по дорожкам.
Не пугайся их, родная, на надо -
это душ и лет ушедших сплетенье;
это просто память старого сада
превращает нас в такие же тени.
