Уходим вырубкой, гадая путь удачный.
В лесу темно. В лесу с корзинкой дачной
маячит дождь дотошный, как грибник;
белеет в ёлочках накидкою прозрачной,
в подлеске роясь, как в развале книг.
Он так привык. То там, то здесь замечен -
роняет слово, жест, шуршит корой,
не покушаясь беспокойной речью
на тишину стволов нечеловечью
и отрешённость просеки прямой,
где, в отдалении, скопилась мгла сырая,
где лес невидящий насквозь и вдаль взирает
несчётной одинаковостью чащ,
где мы аукаемся, топаем, ломаем,
не замечая, рвём прозрачный плащ.
А он полу отдёрнет аккуратно -
и снова вынимает из травы
пометки - дням, годам - следы и пятна,
векам - неодинаковость молвы.
Вот так подробно в книге шелестят,
так шепчутся, так тихо говорят
о жизни, так бубнят всю ночь на кухне
и надрывают душу, и не спят,
перебирая слухи, словно рухлядь;
и, сузив вдруг неведомость зрачка,
лишённые нахальства и гортани,
уйдут без слов, махнув издалека,
с корзинкою, где четверти не станет,
а то и вовсе - нету ни фига.
