Будет Марыля плести рубахи,
Будет Марыля смеяться тонко,
Будут брехать под окном собаки,
Будут всё время будить ребёнка.
Будет Марыля ребёнка нянчить,
Петь ему песню про любых братцев,
Будет Марыля плести — иначе
Птицами могут они остаться.
Будут летать, опаляя крылья
Солнечным светом, чрезмерно ярким,
Будет рубахи плести Марыля,
Братцам пернатым вязать подарки.
Будет ребёнок надрывно плакать,
Будет мужчина суров и мрачен,
Будет месить сапогами слякоть,
Бога просить о простой удаче.
Всё будет так, я уверен, друже,
Если посмеешь в неё влюбиться,
Если ты станешь Марыле мужем,
Станешь, по сути, её убийцей,
Будет Марыля смеяться тонко,
Будет подарки готовить братьям —
Что ей какой-то там крик ребёнка,
Мужнины вяжущие объятия!..
Видишь, Марыля крапиву тянет,
Видишь, покоя она не знает —
Дети становятся лебедями:
Это нормально, пойми, родная,
Твой-то ребёнок пока в кроватке,
Мал он пока что летать, Марыля,
Знаешь, со времени взятки гладки —
Скоро он тоже расправит крылья.
Скоро он тоже взлетит на небо,
Грудью оперенной нараспашку,
Быть лебедёнком смешно, нелепо —
Так что плети для него рубашку.
Вечно плести — вся твоя забота,
Скучная, глупая и пустая.
Может, успеешь сплести до взлёта.
А не успеешь — пускай взлетает.
А. Чегодаев, коротышка, врун.
Язык, к очкам подвешенный. Гримаса
сомнения. Мыслитель. Обожал
касаться самых задушевных струн
в сердцах преподавателей – вне класса.
Чем покупал. Искал и обнажал
пороки наши с помощью стенной
с фрейдистским сладострастием (границу
меж собственным и общим не провесть).
Родители, блистая сединой,
доили знаменитую таблицу.
Муж дочери создателя и тесть
в гостиной красовались на стене
и взапуски курировали детство
то бачками, то патлами брады.
Шли дни, и мальчик впитывал вполне
полярное величье, чье соседство
в итоге принесло свои плоды.
Но странные. А впрочем, борода
верх одержала (бледный исцелитель
курсисток русских отступил во тьму):
им овладела раз и навсегда
романтика больших газетных литер.
Он подал в Исторический. Ему
не повезло. Он спасся от сетей,
расставленных везде военкоматом,
забился в угол. И в его мозгу
замельтешила масса областей
познания: Бионика и Атом,
проблемы Астрофизики. В кругу
своих друзей, таких же мудрецов,
он размышлял о каждом варианте:
какой из них эффектнее с лица.
Он подал в Горный. Но в конце концов
нырнул в Автодорожный, и в дисканте
внезапно зазвучала хрипотца:
"Дороги есть основа... Такова
их роль в цивилизации... Не боги,
а люди их... Нам следует расти..."
Слов больше, чем предметов, и слова
найдутся для всего. И для дороги.
И он спешил их все произнести.
Один, при росте в метр шестьдесят,
без личной жизни, в сутолоке парной
чем мог бы он внимание привлечь?
Он дал обет, предания гласят,
безбрачия – на всякий, на пожарный.
Однако покровительница встреч
Венера поджидала за углом
в своей миниатюрной ипостаси -
звезда, не отличающая ночь
от полудня. Женитьба и диплом.
Распределенье. В очереди к кассе
объятья новых родственников: дочь!
Бескрайние таджикские холмы.
Машины роют землю. Чегодаев
рукой с неповзрослевшего лица
стирает пот оттенка сулемы,
честит каких-то смуглых негодяев.
Слова ушли. Проникнуть до конца
в их сущность он – и выбраться по ту
их сторону – не смог. Застрял по эту.
Шоссе ушло в коричневую мглу
обоими концами. Весь в поту,
он бродит ночью голый по паркету
не в собственной квартире, а в углу
большой земли, которая – кругла,
с неясной мыслью о зеленых листьях.
Жена храпит... о Господи, хоть плачь...
Идет к столу и, свесясь из угла,
скрипя в душе и хорохорясь в письмах,
ткет паутину. Одинокий ткач.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.