2 мая 1856 родился Василий Розанов, русский религиозный философ, литературный критик и публицист.
ВОПРОСЫ «ЧТО ДЕЛАТЬ?» и «КТО ВИНОВАТ?» – РЕШЕНЫ
Настоящий либерализм и демократия возникают лишь тогда, когда становится вдоволь вкусной и здоровой пищи и, конечно же, зрелищ! Книги о полезной еде создают чаще всего большие либералы. Поэтому сегодня многие модные литераторы и представители масс-культуры взялись издавать под своими именами книги о вкусной и здоровой пище, тем самым, кардинально решив давний русский вопрос, что делать? Делать нужно, как учил Василий Розанов: если лето, собирать ягоду и варить вишневое варенье, а если зима, то пить с тем вишневым вареньем чай. Современная интеллигенция поняла, что текущая и вечная идеологическая задача, это ежедневно решать кулинарные проблемы российского народа и тогда на вопрос «что делать?» всегда отыщется, найдется точный пирожками начиненный ответ. А вот вопрос в том «кто виноват?» тоже решается в наши дни довольно просто. Откройте любой модный детектив, их в последнее время развелось видимо-не-видимо, и вы к концу криминального чтива обнаружите и узнаете, кто виноват в данном уголовном случае. И на том успокоитесь. А лучше включите телевизор, где народ телеперетусовывается по обе стороны экрана, где знают, что делать с обилием продуктов, и кто виноват в конце детективного сериала.
O НОВОЙ КЛАССИКЕ
Мне прежде всегда казалось, что раньше — в XIX и в ХХ веках классика в литературе, живописи, музыке, искусстве была на всех одна. И с этим никто не спорил, разве только кого-то выявляли нового или вычеркивали явно устаревшего. Но в конце прошлого века классика стала распадаться, и уже родились новые сословия таких людей, у которых была своя классика в искусстве, которая не совпадала с общепринятыми представлениями с образцами лучшего.
Так проявила себя особая всеобщая маргинальность российского общества, которое даже в области искусства и культуры расслоилось, создавая для себя своих вечных кумиров. Впрочем, как оказалось явление это в России не новое. Читаю биографию известного мыслителя Василия Васильевича Розанова. Будучи после университета в Брянске учителем, он предложил выписать сочинения Пушкина в Москве. Но из Первопрестольной ответили, что «нигде достать невозможно», магазины не держат «за полным отсутствием спроса».
А что же читала тогда просвещенная провинциальная Россия? И ответ находим у того же Василия Васильевича. При посещении брянской семьи учителя русского языка на вопрос, что читают взрослые и дети, Розанов услышал — одного Пушкина! Но каково же было изумление Василия Васильевича, когда выяснилось, что читают не любимого им Александра Сергеевича, а какого-то популярного в те времена рассказчика сцен из еврейского быта, и, читая, помирают со смеху всей семьей — и дети, и жена, и муж, преподающий великий и могучий русский язык.
Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.
II
Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.
III
Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.
IV
Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.
V
Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам...
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
VI
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это - временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берЈт -
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!
VII
Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.
VIII
Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство -
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
