Уже светает. Дар волшебный
Сияньем очи ослепил.
И стрельник, в этот миг победный,
Вдруг понял, ЧТО он сотворил:
Слепа принцесса!..Горе! Горе!
Ищите колдуна, князья!
Кто с нею сотворил такое?
-Я...- молвил стрельник. - Это - я...
Закован в цепи. День последний
Не в силах стрельник пережить.
За злодеянье на рассвете
Король велел его казнить.
Но сердца боль и боль утраты
Уже лишила парня сил.
Что́ смерти страх? Что́ казематы?
Когда он сам любовь убил...
-Тюремщик! Мы друзьями были.
Прошу, до казни отпусти:
Вину исправить до могилы,
Принцессу юную спасти.
На казнь вернусь перед рассветом.
Ты знаешь - я не мелкий трус.
Никто не должен знать об этом.
Ты друг мне? - Друг. Клянись? - Клянусь.
Тропа знакомая, и ели,
И от луны зловещий свет.
Спеши же, стрельник, к своей цели,
Пока не наступил рассвет.
И излечить тебя не может
Злой рок. Ты выбрал свой удел.
Разбить заклятие поможет
Лишь верный спутник - самострел.
Любовь нельзя купить заклятьем.
Любовь чиста, легка, светла.
Карги коварной вред истает,
Когда пронзит её стрела.
Дверь отворилась. Пыль в избушке
И паутина вдоль угла.
И мерзкий силуэт старушки
Напротив серого окна.
- Стреляй! Ты сам себя погубишь,
А излеченья не найдешь.
Но если очень сильно любишь,
То испытание пройдешь.
Однажды и меня любили,
И я - принцессою была,
Когда любви запретной сила
Меня согнула и сожгла.
А продолжение сказки Шахерезады вы услышите завтра...
Я помню, я стоял перед окном
тяжелого шестого отделенья
и видел парк — не парк, а так, в одном
порядке как бы правильном деревья.
Я видел жизнь на много лет вперед:
как мечется она, себя не зная,
как чаевые, кланяясь, берет.
Как в ящике музыка заказная
сверкает всеми кнопками, игла
у черного шиповика-винила,
поглаживая, стебель напрягла
и выпила; как в ящик обронила
иглою обескровленный бутон
нехитрая механика, защелкав,
как на осколки разлетелся он,
когда-то сотворенный из осколков.
Вот эроса и голоса цена.
Я знал ее, но думал, это фата-
моргана, странный сон, галлюцина-
ция, я думал — виновата
больница, парк не парк в окне моем,
разросшаяся дырочка укола,
таблицы Менделеева прием
трехразовый, намека никакого
на жизнь мою на много лет вперед
я не нашел. И вот она, голуба,
поет и улыбается беззубо
и чаевые, кланяясь, берет.
2
Я вымучил естественное слово,
я научился к тридцати годам
дыханью помещения жилого,
которое потомку передам:
вдохни мой хлеб, «житан» от слова «жито»
с каннабисом от слова «небеса»,
и плоть мою вдохни, в нее зашито
виденье гробовое: с колеса
срывается, по крови ширясь, обод,
из легких вытесняя кислород,
с экрана исчезает фоторобот —
отцовский лоб и материнский рот —
лицо мое. Смеркается. Потомок,
я говорю поплывшим влево ртом:
как мы вдыхали перья незнакомок,
вдохни в своем немыслимом потом
любви моей с пупырышками кожу
и каплями на донышках ключиц,
я образа ее не обезбожу,
я ниц паду, целуя самый ниц.
И я забуду о тебе, потомок.
Солирующий в кадре голос мой,
он только хора древнего обломок
для будущего и охвачен тьмой...
А как же листья? Общим планом — листья,
на улицах ломается комедь,
за ней по кругу с шапкой ходит тристья
и принимает золото за медь.
И если крупным планом взять глазастый
светильник — в крупный план войдет рука,
но тронуть выключателя не даст ей
сокрытое от оптики пока.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
