Подсвеченный голубым сиянием туннель аккуратной стрелой тек вперед, а потом вдруг раздвоился.
- Так я и знала, - сказала Ламья. - Вот без этой подлянки ну никак.
- Подземелий без боковых туннелей не бывает, - авторитетно заявил Адьюр.
- Почему?
- Ну, сама подумай. Роешь ты его, роешь - скучно. Надо делать ответвления хотя бы для того, чтобы поржать над теми, кто будет по нему идти потом.
- Сейчас идем мы. И что-то совсем не смешно, - холодно сказала Ламья. - Ну, и какой, по-твоему, из них боковой? Если они отходят под одинаковым углом?
- Без понятия! - с энтузиазмом откликнулся Адьюр и тут же воскликнул: - О, а это что такое?
Ламья пригляделась к стене в том месте, куда указывал тонкий пальчик тушкана. На сером камне медленно проступали очертания молодой женщины с бесстрастным лицом. Изображение что-то напоминало, но узнавание не приходило. Ламья опустила глаза, пытаясь вспомнить образ, и успела заметить, что рисунок померк с той примерно скоростью, с какой схлопывается раковина морской жемчужницы, почуявшая опасность. Ламья снова вгляделась в камень. Контуры лица снова вычернились, как на фотобумаге.
- Прикольно! - прокомментировал Адьюр.
- Она видна, только пока ты на нее смотришь. Надо сосредоточиться на ней. Иначе и время тратить незачем, - сказала Ламья.
Глаза девушки на стене были устремлены вдаль, но смотрела она вглубь себя. В руках она держала весы, на одной чаше которых лежал желтый цветок, а на другой - кусок тьмы. Волосы портрета шевелились, будто колеблемые ветром времени.
- Ранний символизм кисти местного Врубеля? - блеснул эрудицией Адьюр.
- Нет, это весьма заурядный артефакт, не вошедший даже в каталоги Вселенского Магического Реестра Волшебных Изображений. Всего-навсего указатель, что мы находимся там, где и должны находиться.
- Просвети.
- Это Святилище Богини Двух Дорог. Богини выбора между добром и злом, между долгом и предательством, между работой и воровством, в общем, между жизнью праведной и развратной. А рисунки на стенах могут означать, что этот выбор нужно сделать как можно раньше. Или что его никогда не поздно пересмотреть. Вот ты сделал свой выбор?
- Только без нравоучений! Лучше выбери туннель. А то получится: направо пойдешь - добро свое потеряешь, налево пойдешь - все отнимут. И никакого, собственно, выбора.
- Я пойду направо, потому что там Святилище, а ты пойдешь налево, потому что там люди.
- Направо тоже есть люди. Я тоже прекрасно распознаю такие вещи на расстоянии!
- Людям в левом туннеле хуже. А ты быстрее перемещаешься. Так что давай, одна лапа там, другая уже здесь. Не удивлюсь, если ты догонишь меня через десять минут.
- Как скажешь, госпожа, - сказал Адьюр уже спине удалявшейся Ламьи и недоуменно нахмурился. Как она узнала? И ведь выразилась как точно: одна лапа здесь, другая там. Ладно, не имеет значения. Все равно никуда бегать он не будет. Адьюр сжался в комок, натужился и сосредоточился на левой верхней лапе. Конечность начала вытягиваться, как телескопическая труба, этакой фантасмагорической змеей с коготками на месте жала уползая в туннель с цветочками на стенах. Минут через пять ее увидели замерзшие и обессилевшие сэр Ламеркуо и сэр Чимдао. Впечатлительный скороход, обладавший одновременно сильнейшей близорукостью и столь же мощной дальнозоркостью, увидел в ней белый палец Летающего Макаронного Монстра и не раздумывая свалился в затяжной обморок. Императорский же глашатай, как лицо, облаченное полицейскими полномочиями, выхватил меч и сделал попытку обрубить лезущий из голубого мрака ужас, однако потерпел поражение, схваченный молниеносным броском тушкановой левой лапы.
Почувствовав добычу, Адьюр напрягся еще больше и сжал пальчики, находящиеся уже в полумиле от плечика. В результате оба сэра уменьшились до размеров карандашей и спустя мгновение нашли сомнительный приют в кармане адьюровой курточки. Сэр Чимдао еще некоторое время пытался привести в чувство сэра Ламеркуо, но быстро понял тщетность этого дела, пригрелся и уснул.
Адьюр подумал немного, оглянулся и протянул правую лапу в сторону входа. Вскоре второй его карман отяготился прелестной троицей, состоящей из Темного Колдуна и двух идиотов.
* * *
Тем временем Ламья дошла до завала. Свод в этом месте обрушился капитально, масштабно и со вкусом. Щедро насыпанные будто из рога изобилия, серые и черные глыбы живописно и наглухо преграждали путь.
- Ха, - усмехнулась Ламья и ненадолго призадумалась, кто мог сотворить для нее подобную пакость. Однако идей так и не нашлось, поэтому она обернулась и прошептала в толщу голубого тумана:
- Крултыг!
Огненная туша отозвалась немедленно. Адьюр едва успел убрать с прохода свою правую лапу с Колдуном и идиотами, а Демон уже вползал, крутя жгутами пламени, в колодец, которым начинался туннель. Ламья тоже посторонилась, и Крултыг, не тратя времени на расспросы - он и так понял, для чего его вызвали, чай, не дурак, как некоторые - аккуратно проплавил в стене перед завалом дыру, за которой открылась симпатичная карстовая пещерка, а потом всем телом - если позволительно так выразиться о материальной оболочке Демона - прижался к завалу. Темно-красной лавой камень потек в пещерку, пока не скрылся в ней весь. Демон махнул рукой, и дыра, все еще пузырящаяся от жара, затянулась. Раздухарившись, Крултыг впечатал в стену свою семипалую десницу, оставив на веки вечные отпечаток ладони. Долго еще великие исследователи первобытных религий Задрапульки будут расшифровывать этот знак...
- Все готово, госпожа, - пророкотал Демон, склонив голову. - Я свободен?
- Подожди, - предостерегающе сказала Ламья. - Уйти всегда успеешь.
Огненный шар прокатился чуть дальше и остался полыхать в круглой нише, а Ламья с потяжелевшим - или показалось? - Аьюром на плече двинулась дальше. Скоро она очутилась в огромной пещере со стенами, будто сложенным из книжных стеллажей, с далекими красноватыми звездами на потолке и зловещей пропастью, над которой чуть извивалась каменная дорожка. Ламья отчетливо осознала, что реальность вокруг нее ощутимо изменилась, и ее собственные чувства настроились на эти изменения. Например, она видела на камне две пары человеческих следов - зеленоватых сияющих магических отпечатков, которых, вообще-то, видно быть не должно. Она слышала тихое пение в толще призрачных книг на стенах - его тоже не должно быть слышно! Она улавливала скрип абсолютно неподвижного стеклянного ларца далеко впереди и читала панические мысли двух мальчишек, оказавшихся на островке-ловушке возле этого ларца.
Буквально через десять шагов впереди от завала дорожка резко оборвалась, ухнув в черную пропасть. Адьюр хмыкнул и присел на плече Ламьи, готовый сигануть через провал. В тот же миг из тумана, плававшего перед стеллажами, полыхнуло белым жгучим пламенем, его узкий, будто хлыст, язык полоснул Ламью по ногам. Магиня, не раздумывая, развернулась и бросила навстречу пламени заряд Силы, отчего пламя нехотя растаяло. Но от этого резкого движения Адьюр потерял равновесие и пушистым комком полетел вперед, крутясь и болтая в воздухе всеми лапами и хвостами, словно свернутая в шар сороконожка. Из его карманов веером посыпалось всякое барахло, как-то: сломанная расческа, разгрызенная шариковая ручка из французского отеля, куча фантиков от шоколадных конфет, две начатые пачки жевательной резинки без сахара, пяток ржавых гаек, дохлый таракан, полуразобранная флешка, пачка в разной степени надорванных карточек из коллекции "Спайдермен", а также сэр Чимдао, сэр Ламеркуо, А, Бэ и Темный Колдун собственной персоной. Последние пять элементов на лету сильно увеличились в размерах, а последние три, кроме того, рассыпались, поскольку до падения их опутывала магическая грибница, моментально истлевшая, когда Ламья швырнула Силу в неведомого врага.
Сильным заклятием запечатав Белое пламя среди книжных барельефов, Ламья взглянула вперед. Представшая перед ней картина была одновременно смешна и величественна. На фоне далекого пустого города, выстроенного в скалах дальних пределов грота, из клочьев потолочного тумана, на трех толстых якорных цепях, украшенных сверкающим инеем, теперь уже покачивался стеклянный гроб. Под гробом, в излучаемом им космическом холоде, при температуре градусов так пятнадцать-шестнадцать по Кельвину свернулся калачиком Адьюр, влетевший туда по инерции, да так и замерзший на лету. Чуть в стороне от гроба рядком, словно яйца в укладке, в одинаковых позах и с перекошенными лицами сидели военнослужащие и чиновники его Императорского величества: Кржимелик, Вахмурка, А, Бэ, сэр Чимдао и сэр Ламеркуо. Каких-то двух из них Ламья мельком видела перед входом в Святилище, остальных, видимо, приволок Адьюр, когда еще пребывал в сознательном состоянии. Позади же гроба, быстро приходя в себя после вынужденного симбиоза с вояками, уменьшения, сидения в одном кармане с дохлым тараканом, полета и увеличения, стоял Евген Баранин и со все возрастающим вожделением смотрел на сиреневый ботиночный шнурок, который теребил Вахмурка.
И все было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. Между Ламьей и остальной компанией, расположившейся на милой круглой площадке с ажурными перильцами и прозрачным саркофагом, зияло метров тридцать совершенно непреодолимой пропасти.
* * *
Суета во дворце накалилась до предельного градуса: императрица рожала.
По всем лестницам носились замотанные слуги с полотенцами, горячей водой и успокоительным, которое они с готовностью вливали друг в друга. Одна Эльза со стойкостью, закаленной за шестьсот лет чужих рождений, падений, страданий, измен, инвалидностей, свадеб и смертей, квалифицированно ассистировала повивальной бабке. Императрица то кричала, то жалобно стонала, но Эльза, раз двести помогавшая принимать роды двум десяткам разных бабок, прекрасно знала, что скоро мучения ее мучительницы закончатся, и они все вместе будут умиляться розовому морщинистому младенцу.
Мелинда в комнате отсутствовала. Мелинду выгнали в соседний будуар, откуда она потихоньку пробралась на балкон и приникла к чудовищных размеров телескопу, который только вчера здесь установили. Его сверкающая линза была направлена в сторону Нидирляндии. Предполагалось, что по возвращении Император посредством телескопа сможет наблюдать за развитием экономики соседей и за судьбой своих баранов. Пользуясь безлюдностью балкона - все ведь бегали по лестницам в искренней уверенности, что тем самым помогают первой леди государства производить на свет наследника - Мелинда быстро разобралась во всех верньерах и кнопках и теперь любовалась видом славного города Круассона, столицы и главного порта Нидирляндии. Четырехсотметровый электромаяк привел ее в полный восторг - вот бы по нему полазить! - а километровый в радиусе опор требушет вверг в искрометный экстаз - вот бы из него выстрелить! Мелинда твердо решила расспросить Эльзу на предмет женихов из царствующего дома Нидирляндии, когда заметила необычную процессию.
Главная особенность этой процессии заключалась в том, что она, процессия, довольно споро продвигалась к требушету, ковш которого уже был опущен с помощью гигантского колеса, в котором вместо белок бегали слоны. Мелинда всегда неплохо разбиралась в оружии, в том числе и артиллерийском, поэтому поняла, что нидирляндцы не просто бегают вокруг требушета.
Они его заряжают.
И снаряд полетит не куда-нибудь. Он полетит в Верходуйск. В ту самую точку мирового пространства, где стоит дворец, на нем - балкон, а на балконе - Мелинда.
Я мечтал подружиться с совой, но, увы,
Никогда я на воле не видел совы,
Не сходя с городской карусели.
И хоть память моя оплыла, как свеча,
Я запомнил, что ходики в виде сыча
Над столом моим в детстве висели.
Я пытался мышам навязаться в друзья,
Я к ним в гости, как равный, ходил без ружья,
Но хозяева были в отъезде,
И, когда я в ангине лежал, не дыша,
Мне совали в постель надувного мыша
Со свистком в неожиданном месте.
Я ходил в зоопарк посмотреть на зверей,
Застывал истуканом у дачных дверей,
Где сороки в потемках трещали,
Но из летнего леса мне хмурилась вновь
Деревянная жизнь, порошковая кровь,
Бесполезная дружба с вещами.
Отвинчу я усталую голову прочь,
Побросаю колесики в дачную ночь
И свистульку из задницы выну,
Чтоб шептали мне мыши живые слова,
Чтоб военную песню мне пела сова,
Как большому, но глупому сыну.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
