такие странные моторы - вода, огонь и ветер - втроем...
Ставишь перед собой руки - построишь башню, оградку, стол.
Мизинцем покажешь звуки - фалангой сыграешь свирель, основой - колокол
(выше там - спор со словами - основой-основою. Там основой - и спорить неочем,
там ладони - руками, а вот опорою там - правое предплечье), и
Привет, Джон. Иван. Он Сергеевич, а имя как у тебя - помни, брат.
Я не буду сейчас рифмовать ребят-дисбат-закат,
я уже не хочу - я отрифмовался, извини - есть стих,
где я выдал все что держал и грыз за нас с тобой за двоих.
Я смотрю ежедневно на сына - и ежедневно клянусь
Что он не увидит ничего того что видели мы, пусть
он не узнает, чем цивилизация платит за Океан,
И - почему ты, Иван, умер за Пендостан
После тебя у вас каждому пришла телеграмма -
"Ваш Президент - записываем : Барак Обама"
Я - уйду в свое Евро
Извини. Жизнь идет вперед.
Утончает не то что стих - и четвертый взвод,
Утончается.
Его осталось двое - и на-гора.
Как 2 атома на коллайдер.
- Пора?
- Пора.
Сегодня можно снять декалькомани,
Мизинец окунув в Москву-реку,
С разбойника Кремля. Какая прелесть
Фисташковые эти голубятни:
Хоть проса им насыпать, хоть овса...
А в недорослях кто? Иван Великий -
Великовозрастная колокольня -
Стоит себе еще болван болваном
Который век. Его бы за границу,
Чтоб доучился... Да куда там! Стыдно!
Река Москва в четырехтрубном дыме
И перед нами весь раскрытый город:
Купальщики-заводы и сады
Замоскворецкие. Не так ли,
Откинув палисандровую крышку
Огромного концертного рояля,
Мы проникаем в звучное нутро?
Белогвардейцы, вы его видали?
Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!
Мне кажется, как всякое другое,
Ты, время, незаконно. Как мальчишка
За взрослыми в морщинистую воду,
Я, кажется, в грядущее вхожу,
И, кажется, его я не увижу...
Уж я не выйду в ногу с молодежью
На разлинованные стадионы,
Разбуженный повесткой мотоцикла,
Я на рассвете не вскочу с постели,
В стеклянные дворцы на курьих ножках
Я даже тенью легкой не войду.
Мне с каждым днем дышать все тяжелее,
А между тем нельзя повременить...
И рождены для наслажденья бегом
Лишь сердце человека и коня,
И Фауста бес - сухой и моложавый -
Вновь старику кидается в ребро
И подбивает взять почасно ялик,
Или махнуть на Воробьевы горы,
Иль на трамвае охлестнуть Москву.
Ей некогда. Она сегодня в няньках,
Все мечется. На сорок тысяч люлек
Она одна - и пряжа на руках.
25 июня - август 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
