— Да, поэт в России больше, чем поэт, а женат-то уже четыре раза, — сказал отец Иларион, глянув на фотографию с Евтушенко в гостиной Сапожниковой, куда она завела своих дорогих гостей. И хозяйка, взглянув на фотографию, вспомнила ту незабываемую встречу с поэтом и задумалась:
Какова же объективная художественная цель тех творческих усилий поэтов, которые внешне выглядят “антиграмматическими”?
Не случайно художники так часто пытаются обосновать своё, так сказать, “право” на грамматические ошибки. В тех случаях, когда такие обоснования достаточно филологически конкретны, в них проступает собственно эстетическая сторона: “Для меня дело обстоит так: всякая моя грамматическая оплошность... в стихах не случайна, за ней скрывается то, чем я внутренне не могу пожертвовать; иначе говоря, мне так поётся”. Так говорил о своих “мнимых неправильностях” Александр Блок. И об этом писал Минералов Ю.И. в книге: Теория художественной словесности. М. 1999.
В этом ключе не безынтересен факт, имевший место в актовом зале ПетрГУ в июле 2000 года, где мы читали свои стихи, а Евтушенко слушал и оценивал. После меня по алфавиту читала свои стихи Ирина Мамаева, которая сейчас котируется как молодой российский писатель, но Евгений Евтушенко, подметив якобы неграмотное употребление мной падежного окончания во фразе «ЧТО вновь меня распяло на кровать», яростно терзал лист бумаги, не слушая вышеназванную и великую, и через некоторое время предложил свой вариант конечного четверостишия, в которое и входила вышеупомянутая строка (Конечная строфа Сапожниковой:
Люблю бежать по тонкой ленте края
Между забытым и желаньем знать,
ЧТО вновь меня распяло на кровать,
Где я летаю!
Вариант Евтушенко:
Люблю забыться на кровати смятой
Между забытым и желаньем знать,
Что вновь меня швырнуло на кровать,
Где я летаю, став на ней распятой). – есть картинка автографа Евтушенко.
Сапожникова тогда внутренне, да и внешне тут же возразила. Неприятие предложенного варианта было чисто инстинктивным. Теперь же можно сказать, что ошибка была сделана намеренно, хоть и неосознанно, так как требовалось подтвердить сказанное двумя строками выше:
Люблю блюсти и нарушать законы,
И новые законы сотворять,
Но старые в себе соединяя...
Ставя в начале “неграмотно” построенной строки местоименное слово ЧТО, являющееся вопросом как винительного, так и именительного падежей, Сапожникова объединила в своём сознании сущностное и личностное человеческие начала, которые сливаясь, дают не только количественные (зачатие новой жизни), но и качественные (трансформация собственного “Я” в момент отказа от всего, чем оно до этого момента являлось) изменения. При этом акцентируется существительное существительное кровать, которое этимологически содержит в себе понятие как крова, так и крови, а грамматически своим окончанием уподоблено форманту инфинитива (начальной формы глагола, которая есть не что иное, как потенциальная глагольность, скрытое желание). Таким образом “неправильность” употребления падежа аккумулирует в коротком строчном отрезке природу как самости, так и личности женского “я”, с чем, конечно же, Евтушенко, будучи “Я” мужским, в корне (то есть архетипически) не согласен. Его забытье на кровати смятой говорит о смятении душевном в процессе акта, имеющем место быть на кровати. Он повторяет Сапожниковскую следующую строку между забытым и желаньем знать, где акцентируется соединительный союз, попадающий под ударение. А дальше, меняя мотивацию (глагольную форму “распяло“ на “швырнуло“), он в сущности убирает христианский аспект данного союза, что более приемлемо для атеиста, коим он является. И удлинение Сапожниковской последней строки “где я летаю“ деепричастным оборотом “став на ней распятой“, характеризует мужское атеистическое начало как довлеющее над женским и уничижающее её.
Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут —
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак — старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
